Пьер Лекур. Жиль и Жак Вильнёвы, и я

[gp2]

Иллюстрации




Очередная победа Жиля на «Жучке»






Жиль в своем автомобиле Формулы-Ford





1975 год: второй сезон в Формуле–Атлантик






Жиль подписывает свой важный контракт с Skiroule






Даже перелом ноги не мешал Жилю участвовать в гонке





Памятный старт 1976 года в Труа-Ривьер перед Прайсом Коббом и Джеймсом Хантом, будущим чемпионом мира в гонках Формулы-1






Результаты этого выдающегося триумфа в Труа-Ривьер стали славной страницей в истории






Жак был совсем юным, когда отец приобщил его к гоночным автомобилям






Ги Лафлер, игрок монреальского «Канадиенс», был кумиром Жиля






Жиль был счастлив оказаться в кокпите Ferrari






После великолепной победы 8 октября 1978 года на трассе острова Нотр-Дам Жиль удостоился поздравлений премьер-министра, Пьера-Эллиота Трюдо, и мэра, Жана Драпо





Памятная фотография: Жиль со своими родителями, Севиллем и Жоржетт, сыном Жаком, супругой Джоанн и братом Жаком после первого триумфа в Монреале





Жиль с Жаком и Мелани после визита к "Уолту Диснею"






Жиль с Мелани, Джоан и Жаком дома, в Пласкасье (Французская Ривьера)





Возвращение с нашей прогулки на 4x4






Жиль был также талантливым пилотом вертолета






Карикатура, подписанная Джоди Шектером и Жилем после их доминирования в чемпионате 1979 года. Она занимает почетное место в моем кабинете.





После выдающейся дуэли на трассе Дижон-Пренуа Рене Арну и Жиль всегда были рады встрече.






Было время, когда Жиль и Дидье Пирони крепко дружили.






Во время пребывания в Квебеке Жиль принял участие в открытии Клуба Друзей Жиля Вильнева в компании Гастона Парена и Пьера Богран-Шампаня.





Мне часто доводилось встречать Жиля в аэропорту Мирабель.






Незабываемый момент в семье Вильневых: участие Жиля и Жака в Гран-при Канады в Монреале.






Я был почетным свидетелем встречи Жиля, Уолтера Вольфа и Патрика Тамбэ.






Никто не забудет последнюю гонку Жиля в Монреале, где переднее крыло его Ferrari пришло в плачевный вид.






Жиль всегда уделял особое внимание подготовке шлема к гонке.






Говорящая сама за себя первая полоса от 9 мая 1982 года






Даниэль Парент, супруга Гастона, приняла на себя заботу о скорбящих Джоан и детях, когда в Квебек привезли "останки".





Еще никогда похороны спортсмена не вызывали такой реакции жителей Квебека






Момент скорби: госпожа Вильнев прощается с погибшим сыном






Трогательная сцена: Жиль обрел вечный покой, окруженный венками цветов







Я присутствовал при том, как Джоди Шектер пытался поддержать Жака после гибели его знаменитого брата





После смерти Жиля Жак Вильнев всегда носил с собой его фотографию






После смерти Жиля Гастон Парент некоторое время занимался карьерой Жака, но их отношения не сложились





Джерри Дональдсон из Торонто написал биографию Жиля Вильнева и преподнес экземпляр матери гонщика






В своем гараже, в Сен-Кютбер, Жак хранит многочисленные упоминания о своем брате и своем племяннике






Жак Вильнев, дядя, упрямый и смелый борец






Жак Вильнев за рулем своего болида, выступающий в Индикаре за команду Canadian Tire






К несчастью, слишком частая история у дяди Жака... гонка закончена вылетом в стену, на сей раз на трассе Санаир, во время Молсон Инди.

[gp2]

Глава 19. Рождение легенды


Как всегда во время гоночного уик-энда, когда я был дома, в Репентиньи, я слушал CKVL, единственную радиостанцию в Монреале, которая проводила прямые репортажи. В 7:55 комментатор серьезно объявил:

– Серьезная авария только что произошла в Бельгии. На связи Кристиан Тортора.

Он был в шоке:

– Жиль Вильнев только что разбился в аварии. Ситуация является очень серьезной. Квалификация приостановлена. В настоящее время на месте аварии работают врачи скорой помощи. Первые сводки с места событий неутешительны.

Интуитивно я сразу понял, что произошла трагедия. Забыв о кофе и бутербродах, я поскорее побежал в спальню и мгновенно оделся, сообщив жене:

– Жиль разбился, все очень серьезно. Я еду в редакцию. Будет много работы.

Затем, машинально прихватив документы и справочники, я быстро отправился в редакцию.

По дороге я услышал повторный репортаж Кристиана Торторы, где он подтвердил худшие опасения.

– Здесь царит подавленное настроение. Авария была очень серьезной. Мы не знаем состояние Жиля, но, судя по всему, он крайне тяжело ранен.

В это время несколько гонщиков остановились около места, где произошла трагедия, чтобы оказать посильную помощь. Согласно свидетельствам очевидцев, они возвращались к боксам в слезах.

Я приехал на работу в 8:30. Моим первым порывом было связаться с коллегами в зале для пресс-конференций в Зольдере, чтобы узнавать все новости сразу. Ответ опытных журналистов, таких, как Джонни Райвс из французского ежедневника l'Equipe, был единодушным:

– Пьер, все очень серьезно. Я опасаюсь худшего. Его Ferrari несколько раз перевернулась, задев колеса March Йохена Масса, и Жиля выбросило из машины, а его шлем слетел.

В это мгновение я понял, что он погиб.

В течение нескольких минут я размышлял, что делать: вернуться домой, чтобы оплакивать его вместе с остальными, или же остаться в редакции и постараться почтить его память. Было сложно принять решение. Разумом я понимал, что следует забыть о личных чувствах. Я должен выполнять свой профессиональный долг. Трудная же задача мне предстояла!

По сей день я прекрасно помню первую статью из длинной серии, которую я написал в этот трагический день, 8 мая 1982 года:

Жилю было 32 года!

Я раскрыл один из наиболее тщательно охраняемых секретов Жиля Вильнева. Чтобы повысить свои шансы на дебют в Формуле-1, Жиль решил омолодиться с самого начала карьеры. Он подделал свои документы, чтобы убедить всех, что он родился 18 января 1952 года. А в реальности? Жиль появился на свет в 1950 году, на месяц раньше меня! Фальсификация прошла так успешно, что и поныне в архивах Формулы-1 датой его рождения значится 1952 год.

Весь этот день средства массовой информации передавали, что ему тридцать лет.

Родители Жиля, сраженные гибелью старшего сына, подтвердили мою информацию.



Невозможность пойти домой

Мое начальство, директор спортивного раздела Бертран Раймон и его заместитель Жиль Терру, сразу поняли всю полноту трагедии. Они присоединились ко мне в этот субботний день. Как и все остальные, Бернар и Жиль были в шоке. Это напомнило мне день убийства американского президента Джона Кеннеди 22 ноября 1963 года, когда всем врезалось в память, где они были, когда услышали новость о трагедии.

Несомненный признак исторического момента.

Еще до приезда начальства, к десяти часам, я собрал достаточно информации. Пока Кристиан Тортора в Бельгии продолжал заверять, что нельзя терять надежду, по эту сторону океана новости были менее утешительными. Я приехал к Гастону Паренту. Он был убит горем. Впервые в жизни он не знал, что делать.

– Извини, я в таком состоянии, что предпочитаю молчать.

На помощь пришла его жена Даниэль.

– Как только мы узнали об этом, сразу же связались с врачами медицинского центра в Лувэн, куда отвезли Жиля. Первые прогнозы неутешительны. Мы говорили с местными светилами в Монреале. Они консультируются с бельгийскими врачами. Некоторые готовятся вылететь туда первым же самолетом, чтобы помочь.

Через несколько минут плачущая Даниэль позвонила мне на работу.

– Пьер, все кончено. Жиль умер. Они подключили его к аппаратам, чтобы он дожил до приезда Джоан. Не пиши об этом сразу, мы хотим подготовить его семью и близких.

Авария произошла в 13:50 (по Бельгийскому времени, в Канаде было 7:50), и врачи официально объявили о смерти в 21:12, то есть, 15:12 по времени Квебека. Уже в полдень пошли слухи о его гибели, хотя Кристиан Тортора отрицал эти сведения. Он убеждал, что не следует терять надежду.

Я поспешил в кабинет Бертрана Раймона, чтобы вопреки подступившим слезам сказать ему:
– Все кончено, Жиль умер.

Раздавленный новостью, он ответил, тем не менее:

– Пьер, я понимаю тебя. Твой друг погиб. Ты не должен оставаться здесь. Все поймут тебя, если ты пойдешь домой. Это трудно, конечно же. Но это единственная твоя возможность воздать ему последние почести. Прими решение сам.

Мое решение было мгновенным:

– Когда я выходил утром из дома, то уже знал, что меня ждет. Я здесь, чтобы работать. Я только сделаю паузу, чтобы взять себя в руки. После этого я смогу работать.

До поздней ночи с субботы на воскресенье у меня не было ни секунды для отдыха, не было и времени горевать. Мы решили сделать специальный выпуск Journal de Montreal, где на 15 страницах были бы фотографии и статьи о вехах его короткой, но яркой карьеры. Я отвечал на десятки звонков. Люди хотели выразить соболезнования. Другие же пытались узнать дополнительную информацию.

Это была многочасовая «гонка» в режиме «нон-стоп».

Единственное, от чего я отказался – участия в прямом эфире на телевидении. По телефону – еще куда ни шло. Перед камерами я бы не смог говорить, раз уж ветераны этой профессии к концу эфира плакали.

Ужасное утро.

Боль не притупилась к воскресному утру. Передо мной горячий кофе, остывающие тосты и выпуск Journal de Montreal с заголовком:

Жиль погиб на скорости 170 миль в час


Перечитывая написанное накануне, глядя на фото ужасной трагедии, я должен был, как и все остальные, сказать себе: Жиль умер, и я больше никогда его не увижу. Лучше бы я получил обухом по голове. Тогда бы было не так больно. Тоска немного притупилась, когда я перечитал собственные слова: Он провел жизнь, играя с ней. Прежде всего, Жиль погиб так, как любил жить – на полной скорости, газ-в-пол. Все крайне страдали. Он же погиб на трассе, овеянный славой, во время любимого занятия.

Через несколько минут я позвонил Джоан в Монако. Несмотря ни на что, она согласилась поговорить со мной. Все звонки контролировались Джоди Шектером, другом Жиля, который вместе со своей женой решил поддержать безутешную вдову и детей.

– Это было трудное решение – позволить отключить аппараты, удерживающие его в живых. Врачи больше ничем не могли помочь.

Вздохнув, сдерживая слезы, она продолжила:

– Я беспокоюсь за детей. Они с трудом переживают это. Жаку очень плохо. Он замкнулся в себе. Он молчит, но страдает. Мне трудно находить в себе силы, когда я вижу детей в таком состоянии. Единственное утешение: Жиль погиб так, как хотел – без страданий, за рулем. Я всегда позволяла ему делать то, что он хотел. Он ушел так, как хотел.



Пепел героя...

Его смерть всколыхнула весь мир. Ни у кого не было желания смеяться или что-то праздновать. Все были в трауре. Его гибель произвела грандиозное воздействие, тут же возведя его в ранг легенды Квебека. Менее, чем за сутки, Квебек осознал, что мы потеряли нашего лучшего представителя. Никогда наш земляк не был так знаменит на пяти континентах. Его скоропостижная смерть лишь усилила его популярность.

Жиль никогда не был так известен, даже после победы в Монреале. Пятнадцать лет спустя я должен признать, что мир узнал его... в фатальный день 8 мая 1982 года.

Перевозка его тела в Квебек была организована в кратчайшие сроки, правительство предоставило для этого военный самолет. Последнее возвращение Жиля в Канаду состоялось в 19:50, в понедельник 10 мая. Около ворот №27 (его номер в Ferrari) аэропорта Дорваль было множество людей: поклонники, журналисты, фотографы...

Сразу после похорон, назначенных на четверг, до этого два дня его тело было в Бертьевилле, куда люди приезжали прощаться с ним, Джоан решила кремировать его.


Живые воспоминания

Квебек был в трауре. Героя больше не было с нами, флаги на многих учреждениях были приспущены, хотя Жиль не хотел бы публичных похорон. Тем не менее, там присутствовал премьер-министр Канады Пьер-Эллиот Трюдо, премьер-минист Квебека Рене Левек, мэр Монреаля Жан Драпо и другие известные представители политического и спортивного мира. Пришли сотни поклонников. В течение двух дней до похорон с ним попрощались около 12 000 человек. Затем траурный кортеж покинул Бертье по сороковой дороге и направился к восточному кладбищу Монреаля. На обочинах по всей длине дороги стояли люди, чтобы в последний раз приветствовать своего героя.

Несколько механиков, которые работали с Жилем в Ferrari, а также Джоди Шектер, Жак Лаффит и Джеки Стюарт прилетели из Европы, чтобы проводить в последний путь кумира многих и легенду автогонок.

– Я не понимаю этой публичности. Когда у нас кто-то умирает, все происходит в семейном кругу. Должно быть, Жиля очень любили, раз пришло так много человек, – сказал мне Джоди Шектер, выйдя из церкви.

Когда ему предоставили слово, этот чемпион мира был крайне взволнован:

– Жиль не был чемпионом, но он всегда был самым быстрым. Я никогда его не забуду!

Таким оригинальным образом он отметил, что в 1979, когда он завоевал титул, на самом деле эта честь должна была принадлежать Жилю.

В пятницу 14 мая первая страница Journal de Montreal подвела итог:

Пока, Жиль! Мы не говорим чемпиону ПРОЩАЙ.

С тех пор каждый год 8 мая эту аварию вспоминают. Словно хотят остановить время, обернуть его вспять и вновь увидеться с ним. В годовщину его гибели Journal de Montreal опубликовал приложение с множеством воспоминаний об этом великом человеке. Никто не забыл его. И это так и по сей день!


Долг Берта

Даже если бы я занимался освещением гонок драгстеров, то все равно смог бы завоевать уважение Бертрана Раймона, который до сих пор занимает пост директора спортивного раздела. Как ни странно, гибель Жиля внушила всем уважение ко мне – то, чего я добивался столько лет. Босс подтвердил это через неделю после похорон, позвонив мне:

– Когда сможешь, приезжай, жду тебя в своем кабинете.

Я был там на следующее же утро.

Он протянул мне рамку с пластиной, с которой печаталась первая страница Journal de Montreal 9 мая. С ней он традиционно отдал мне записку. Эта записка всегда много значила для меня:


Пьер,

за твой профессионализм, наличие которого ты доказал, но еще и из-за неизгладимого происшествия... в память о твоем друге Жиле Вильневе.

Бертран Раймон


Эта рамка до сих пор занимает почетное место в моем доме, а копия записки вложена в нее с обратной стороны.

[gp2]

Глава 20. После Жиля


Даже через месяц, перед Гран-при Канады, впервые проводимом в июне, весь Квебек в трудом оправлялся от шока в связи с гибелью Жиля.

Я поехал в Бертьевилль, в гости к Севиллю и Жоржетте Вильнев, родителям Жиля и Жака. По-прежнему разговорчивый, Севилль был рад видеть меня, говорить со мной о сыновьях. В первые дни после смерти Жиля он уже проявил это.

– Как любой отец, я в горе из-за гибели своего ребенка. Тем более, я знаю, на какие жертвы ему пришлось пойти, чтобы достичь таких успехов в карьере. Но у него не было времени пожать плоды своих стараний. Он только начинал жить. Воспользоваться достигнутым с помощью таланта. Жиль все время говорил, что собирается гоняться лет до сорока, а то и больше. Думаю, он бы смог.

Как ни странно, он хотел, чтобы Жак, второй его сын, возобновил карьеру гонщика.

– Почему бы и нет? Как и у Жиля, гонки у него в крови. Не мне мешать ему заниматься тем, что ему нравится.

Затем он попросил подождать немного, а, вернувшись в гостиную, сказал:

– Видишь, Пьер, Жиль все еще с нами, в этой коробочке.

В руках у него была урна с прахом Жиля. По моей коже побежали мурашки от вида того, как он держит ее в руках, прижимает к груди, словно драгоценность. Несмотря на протесты госпожи Вильнев, заметившей мое смятение, Севилль носил ее с собой все время моего пребывания у них в гостях.

Через несколько минут приехал Жак, после смерти его старшего брата ежедневные визиты к родителям стали традиционными. Тот, кого в Бертьевилле все называли Коко, никогда не боялся ни выражать свое мнение, ни отвечать на щекотливые вопросы прессы. Уже на следующий день после гибели Жиля он категорично заявлял:

– Оставить гонки? Нет, об этом нет и речи. Я бы хотел продолжить начатое Жилем. Я бы хотел, чтобы мне доверили руль Ferrari, особенно на следующей гонке, в Монреале. Я, возможно, не привел бы машину на поул, но я бы сражался в честь Жиля с тем же пылом, какой характеризовал его.

Он признавал тогда, что не до конца осознал смерть старшего брата.

– Возможно, по мне не видно, но в душе мне очень больно. Я пытаюсь не думать об этом, занимая себя работой в гараже. Это трудно, поскольку стены в нем увешаны фотографиями. Возможно, я отреагирую как-то иначе, когда увижу тело.

Он не ошибался. Он не хотел отходить от гроба ночью с понедельника на вторник, когда тело привезли в Бертьевилль для последних приготовлений к похоронам этого великого человека.



Проклятый Гран-при

С понедельника 9 мая Journal de Montreal начал вкладывать среди страниц купон с просьбой к читателям подписаться под просьбой к городским властям переименовать трассу Иль Нотр-Дам в трассу имени Жиля Вильнева. Также мы предложили, чтобы машины с 27-ым номером Жиля не было на стартовой решетке. Даже господин Феррари обратился к FIA с той же просьбой. Господа Балестр и Экклстоун «отмели» ее. Неудивительно, они никогда не были почитателями Жиля. И тот, кого некоторые называли Маленьким Принцем, никогда не упускал возможности публично раскритиковать их.

Мэрия Монреаля была более благосклонной. Там пообещали как следует рассмотреть эту просьбу. Они согласились, что следует переименовать трассу в честь этого великого гонщика. Итак, отныне Гран-при Канады проводился на трассе имени Жиля Вильнева на острове Нотр-Дам.

Надо ли уточнять, что атмосфера была совсем не праздничной?

Истинные поклонники этого вида спорта были в трауре. Мы знали, что привлечь интерес было некому... и так будет еще долго. Рабочие под руководством Анрде Жерве решили почтить память великого соотечественника, написав на линии старт-финиш «Salut Gilles»*. Затем эта традиция соблюдалась ежегодно. И горе тому, кто хотел бы избавиться от нее! Я бы первый возглавил движение протеста!

Желая почтить память Жиля, господин Феррари решил не нанимать второго гонщика на три следующие после Бельгии гонки, и лишь Дидье Пирони представлял команду в Монако (финишировал 2-м), Детройте (3-м) и Монреале.

Многие знали о произошедшем между Жилем и Пирони в Имоле. Даже высказывались опасения, что французу что-то грозит. Организаторы предвидели это и выделили ему охрану. Я ездил в Детройт, на Гран-при США, за неделю до канадской гонки, чтобы поговорить с ним.

– Я понимаю, что не пользуюсь популярностью в Монреале, особенно после аварии Жиля в Зольдере. Он был очень возбужден после Имолы, и я хотел объясниться с ним в Зольдере, но не успел. Я крайне сожалею об этом. Его смерть произвела на меня больше впечатление. Моя жена скоро родит близнецов, и мы уже решили, что назовем их Дидье и Жиль, в память о нашей дружбе до того инцидента.

К счастью, Дидье не обижали, пока он был у нас, хотя он и завоевал поул. Но когда он покидал Монреаль, он и не нуждался в освистывании, чтобы чувствовать себя несчастным. Как будто кто-то захотел ему отомстить – проблемы подстерегали его прямо на старте. Едва загорелся зеленый свет, мотор его Ferrari заглохла. Остальные машины огибали её, замершую в паре метров от надписи «Salut Gilles».

Итальянец Риккардо Палетти, впервые стартовавший в Формуле-1 за рулем Osella, не успел отреагировать, подобно прочим. Он врезался в Ferrari на скорости более 150 км/ч. Удар был таким сильным, что он погиб на месте от разрыва аорты. Несмотря на быстрое вмешательство спасателей, особенно спешащих предотвратить пожар, и быструю доставку в больницу на вертолете, помощь запоздала. Смерть уже второй раз за месяц взяла свое в «блестящем» мире Формулы-1.

Гонка, тем не менее, состоялась, хотя атмосфера была такая, что отбила бы вам охоту улыбаться до конца ваших дней. Даже Нельсон Пике, победитель, не чувствовал радости.

Эта гонка вполне заслужила название «Проклятый Гран-при»!



Посмертная победа Жиля...

Хотя Жак Вильнев об этом и мечтал, но так и не получил приглашения от господина Феррари занять место брата. Неожиданно для всех Энцо Феррари предпочел позвать французского гонщика Патрика Тамбэ и предложить алую машину с номером 27 ему.

В конце лета 1977 года Патрик и Жиль соперничали за места в McLaren и Ferrari. Француз выбирал первым. Так как британская команда провела успешную серию, занимая третье и выше места в Кубке Конструкторов шесть сезонов подряд, французский гонщик принял предложение Тедди Майера, а не Энцо Феррари. Это был неудачный выбор. Не считая 1978 года, McLaren несколько лет «плелся» в рядах середнячков.

Когда с Патриком связались, он еще не отошел от горя по своему приятелю Жилю. К тому же, в начале года он принял решение, что прекращает карьеру в Формуле–1. Он был менее увлечен гонками и считал, что современные шасси не так интересны, причем слишком опасны из-за граунд-эффекта. Патрик был разочарован качеством своего Theodore. Он знал, что за места на стартовой решетке придется побороться, на подиумы надежды нет, не говоря уж о победах. После гонки в Труа-Ривьер мы подружились. Мы оба почитали таланты Жиля, которого он приютил вместо с семьей на первые месяцы пребывания семьи Вильневых в Европе. Когда Джоан вернулась в Европу с Жаком и Мелани после смерти Жиля, Патрик занялся их семьей, устроил детей в школу Beau Soleil недалеко от его собственного дома, в Виллар, в Швейцарии.

Будучи слишком чувствительным и деликатным человеком, чтобы стать героем «закалки» Жиля, Патрик был взволнован приглашением. Он не знал, что делать. Отказаться от своего решения? Согласиться заменить друга, которого он почитал как героя, стать напарником того, кого он втайне считал предателем после Имолы?

Патрик позвонил мне перед тем, как дать ответ:

– Пьер, я на знаю, что делать. Для меня это слишком. В моральном смысле решение принять очень трудно. Я мечтал стать гонщиком Ferrari, но не в таких условиях. Что подумают канадцы, если я соглашусь? Они скажут, что я занял ЕГО место?

Следовало убедить его, что выбор был естественным.

– Патрик, если тебе необходимо мое мнение, это был логичный выбор. Кто еще, кроме тебя, мог бы заменить Жиля. Решение было единогласным. Все будут довольны, ты очень популярная фигура в Квебеке.

Наконец, после долгой беседы с Джоан, Гастоном Парентом и еще некоторыми людьми, Патрик принял предложение Энцо Феррари. Он впервые сел за руль машины с номером 27 во время следующей гонки, в Голландии.

В то время как Пирони одержал третью и последнюю победу в карьере, Патрик сошел. Первый подиум он заработал по результатам Гран-при Великобритании, финишировав третьим. Первую победу за рулем «27» он одержал в Германии. Именно в этой гонке, на трассе в Хоккенхайме, оборвалась карьера Дидье Пирони, из-за аварии, в которую он попал на тренировках.

– Пьер, я хочу, чтобы ты знал: я думал о Жиле, пересекая финишную черту, – сказал мне Патрик.

Менее чем через год, неожиданно победив на трассе Имола, он снова звонил мне:

– Пьер, Жиль отмщен! Я ехал круг почета на моей «27» и чувствовал, что не один в машине. Без его помощи я бы не победил...

В слезах Патрик повесил трубку, он был не в силах договорить. Сегодня, уже 15 лет спустя, он испытывает те же чувства, говоря о той победе, последней для него в Формуле–1.


Примечания:
* – Означает как и «Привет, Жиль», так и «Пока, Жиль».

[gp2]

Глава 21. Напрасные усилия Коко


Незадолго до трагической гибели старшего брата Коко Вильнев испытывал давление. Трудно быть братом. Особенно если Жиля считают настоящим героем. Успехи Жиля в гонках на снегоходах, затем в автогонках превратили трехлетнюю разницу между братьями в пропасть.

Жиль всегда выполнял роль старшего по отношению к Жаку. Он помог ему дебютировать на снегоходах, вместе они составили непобедимый дуэт как на Alouette, так и на Skiroule. В автогонках произошло то же самое. Жиль убедил брата пойти по его стопам, даже поддерживал его финансово некоторое время. Он навязал Гастону Паренту, своему менеджеру, хотя те не слишком достигли взаимопонимания. После того, как Жиль ушел из зимних серий, Жак занял его место. Даже сейчас, когда ему за сорок (он родился 4 ноября 1953 года), солидный возраст для мотоспорта, он каждую зиму приезжает на ледовые трассы Америки, утоляя свою страсть к гонкам. Он там известная фигура благодаря своим успехам, среди которых множество чемпионских титулов национальных серий.

Безрассудно смелый, он никогда не отступал перед препятствиями. Умение драться за победу он впитал с молоком матери. Будь то поиск спонсоров или борьба за место на трассе, он не отступал.
– Я никогда не успокаиваюсь, пока не добьюсь своей цели.

Это было проблемой. Его цели были безграничны. Даже чувствуя зыбкую почву под ногами, он продолжает двигаться вслепую. В такие моменты даже бетонная стена не может остановить его... что он много раз демонстрировал.

В последние годы вылеты с трассы – небезопасная вещь в гонках на снегоходах – стоили ему множества госпитализаций. Локоть, кисть, нога, плечо, почти все было переломано. Но он все равно стремился стартовать в следующей же гонке, как, например, прошлой зимой (1997) в Валькуре, самой важной канадской трассе для гонок на снегоходе. Его плечо так пострадало, что он не мог держать в правой руке ложку. Но все же он стартовал. Хотя травма мешала ему бороться за победу, он сражался до конца.
– Гонки – это мой наркотик. Я счастлив, когда сажусь за руль. Даже в 60 лет я собираюсь продолжать гоняться. Пенсия – это не для меня.

Он считал первостепенной задачей дать болельщикам то, что они ждут от него: участие в гонке, с травмами или без.
– Люди любят таких гонщиков, как я. Я никогда не стартую, чтобы побывать частью массовки. Я всегда стремлюсь побеждать. Как можно сойти, если гонка не кончилась? Если я брошу гонки, меня все будут критиковать. Пока я побеждаю, люди получают удовольствие.



Нелюбимый Жак...

Называемый Дядей, чтобы отличать его от другого Жака Вильнева, сына Жиля, – Жак никогда не обладал харизмой покойного брата. Он никогда не стеснялся высказывать суждения, как и Жиль, как и его племянник Жак. Но он не всегда делал это к месту. Сделать ставку на его надежность было нельзя: он часто допускал глупые ошибки в самое неподходящее время. Когда братья гонялись вместе, все обожали Жиля, который обладал даром делать все кстати. Можно было подумать, что он владеет какими-то знаниями свыше. Он контролировал все... кроме своей смерти.

Даже когда он был резок, ему сходило с рук. Но не Жаку. Грубости из уст младшего имели совершенно другой резонанс. Тем не менее, когда их видели бок о бок на трассе, публика предвкушала захватывающее зрелище. Я присутствовал на нескольких выступлениях, где ученик был впереди учителя... даже если Жилю не нравилось положение.

Зимой 1976 года в Квебеке братья Вильнев отличились: пять побед из шести возможных. Жак особенно блеснул с тремя победами, тогда как у Жиля были только две.
– Не стоит думать, что Жиль предоставил мне этот шанс потому, что мы были в Квебеке. Это не в его привычках. Сегодня я был быстрее... просто быстрее!

Жиль первым отметил блестящее выступление брата:
– Жак был быстрее!

Между ними было честное соперничество и удивительное понимание. Некоторые утверждают, что 8 мая 1982 года Жак потерял больше, чем брата. Он словно потерял часть себя.

Возвращаясь к братьям Вильнев в Сен-Жюльен, надо сказать, что результаты гонки там были аннулированы спустя сутки. Руководство ACAN (Канадской Ассоциации гонок на снегоходах), занимавшейся тогда организацией гонок в Квебеке, решило, что новая подвеска, сконструированная Жилем, не вписывалась в регламент. Впрочем, эти прототипы были вполне приняты в Онтарио и США.
– Ретрограды! – возмущался Жак, расстроенный, что его усилия пропали втуне.

Руководство Skiroule отправило серьезное письмо коллегам из Ассоциации:
– Если они не одобряют машину Жака, он будет гоняться за пределами провинции, как и Жиль. Болельщики лишатся возможности смотреть на отличных пилотов.

В конце концов, был найден компромисс, позволивший гонщику выступать перед своими поклонниками.

Это достижение братьев Вильнев вызывало зависть. Так как я скармливал читателям Journal de Montreal рассказы о подвигах этих героев, их соперники были недовольны. В следующий уик-энд, в одной из деревень в Утауэ гонщиков созвали подписать петицию, требующую у моего начальства, чтобы я реже писал о братьях Вильнев. Жак позвал меня в свой фургон и заявил:
– Пьер, есть тут брат Мишеля Левака (многократного чемпиона Квебека в гонках на снегоходах), и он подписал петицию. Они хотят получить твою голову, считая, что ты слишком много о нас пишешь. Да я и сам был вынужден ее подписать. У меня не было выбора, просто они хотели, чтобы я тебе не говорил...

Я с трудом перенес это. Прежде всего, я был журналистом, который чаще всего писал о снегоходах. Затем, я следовал указание редакторов: наибольшее внимание мы уделяем лидерам, тем, кто вызывает интерес своими выступлениями и результатами.

Свой ход я сделал назавтра, назвав статью «Петиция против Journal de Montreal ». Я перечислил тех, кто задумал эту идею, и Жак дал мне повод еще раз упомянуть братьев Вильнев, завоевав шестую победу на двоих из семи возможных. Жак Бошам не одобрил поступка протестующих:
– Передай им и от меня кое-что. Если они опять за подобное возьмутся, Journal de Montreal перестанет писать о снегоходах. Так и некому будет завидовать.



Первая гонка, первая победа

Несколько месяцев спустя Жак подал заявку на участие в новой серии, Le Volant Quebecois, объединявшей машины типа Honda Civic. Так как это был дебют для него в автогонках, организаторы поместили его в категорию новичков, несмотря на его опыт в гонках на снегоходах. Но довольно скоро они поняли свою ошибку, он был не таким уж новичком.

Жак прошел экспресс-курс для получения лицензии и не замедлил проявить себя уже во время первой гонки на трассе Мон-Тремблан. Также там присутствовали и опытные гонщики, например, Жак Дюваль (чемпион Канады в гонках на машинах класса Sedan, журналист, радио- и телекомментатор), Ришар Спенар, Жан-Поль Кабана, Марк Данкоз (чемпион Квебека в гонках на машинах класса Sedan), Мишель Дезормо (чемпион Квебека в гонках по льду) и т.д.

Коко квалифицировался пятым, но к концу первого круга опустился на седьмое место. 11 кругов спустя он прошел опытных соперников, одного за другим, и вышел в лидеры, сохраняя эту позицию до самого финиша. Жак весь сиял, когда вернулся в боксы после круга почета, праздновал победу с многочисленными друзьями, восклицая:
– Неплохо для новичка!

И впрямь, впечатляющая победа. Братья Вильнев привлекли внимание зрителей автогонок в Квебеке так же, как и зрителей гонок на снегоходах в 1970 году. В 1976 году Жиль доминировал в Формуле-Атлантик, Жак поражал всех удачным дебютом. Хотя это и было единственная его победа, но его достижения в классе новичков позволили ему взять титул по итогам сезона. Подбодренный Жилем, Жак вновь подал заявку на участие в серии Le Volant Quebecois на 1977 год, а также собирался принять участие в гонках Формулы–Ford.

Одновременно с успехами на своей маленькой Honda Жак записался на курс в школе Джима Расселла на трассе Мон-Тремблан по примеру своего брата, который учился там в 1973 году.

Во время первой гонки на трассе Мон-Тремблан, в начале сентября, Жак долго лидировал, но сошел.

Стесненный в средствах, он принял финансовую помощь брата, чтобы выступать в сезоне 1978 года.
– Нелегко найти спонсорскую помощь на целый сезон, – жаловался он.

Тогда он принял экономное решение участвовать в чемпионате школы Джима Расселла. Он одержал пять побед. По иронии судьбы, сезон он закончил с равным количеством очков с Марком Данкозом по прозвищу Доктор, но в итоге Жак был признан вторым, так как у него было на одну победу меньше, чем у соперника.
– Ничего, я все равно доказал все, и прежде всего себе, что я могу быть конкурентоспособным на одноместной машине.

Он прекрасно доказал это и в квебекском чемпионате Формулы–Ford, завоевав второе место на гонке в Труа-Ривьер. И это был дебют!

Его первым серьезным достойным упоминания достижением была гонка 7 октября 1978 года на новой трассе Нотр-Дам в Монреале. Он квалифицировался третьим, и Жиль пожелал ему удачи перед стартом.
– Я верю, что он может победить, – поведал мне Жиль, наблюдая за стартом.

Через полчаса его предсказание исполнилось. Жак одержал первую важную победу перед замерзшей в этот морозный октябрьский день, но довольной успехом Вильнева толпой.
– Я был третьим на стартовой решетке сегодня, как и Жиль завтра, во время гонки Формулы–1. Надеюсь, он повторит мой успех.

И он оказался прав. Жиль одержал первую победу в карьере, возможно, самую важную. Судьба вновь объединила их, и Жак был рад видеть своего кумира на подиуме.
– Жиль преодолел много трудностей. Это великий момент для нашей семьи, и я рад делить его с ним. Когда-нибудь будет и моя очередь...