Айртон Сенна да Сильва

[gp2]

Начало большой легенды

[Grig16]

Эх...Айртон мы тебя помним...
Уже 14 лет прошло...а было только вчера...

[eclipse]

Первая гонка...



Этот материал полон противоречий. Фотография сверху времен британской Формулы Ford 1981 года, статья, послужившая основой для материала, опубликована в майском номере F1Racing 1999 года, а речь в ней идет о детстве и первой гонке Сенны.

Материал базируется на воспоминаниях «Че» - механика, который провел несколько лет с Айртоном, когда бразилец выступал в картинге… Но в этой фотографии, и короткой статье, есть что-то особенное - то, чем хотелось бы поделиться именно сегодня, в день, когда мы вспоминаем Сенну…

Металлическая мемориальная доска с именем, датой, фразой о любви к Богу на португальском, и цифрой 0011. Все мемориальные доски здесь имеют номер. Этот - его. Букеты цветов, следы воска от поминальных свечей. Служитель с готовностью проводит экскурсию для желающих. Людской водоворот течет мимо - любопытство, любовь, тоска. Михаэль Шумахер недавно приезжал, немец взял такси от гостиницы TransAmerica, в которой остановился караван Формулы 1 во время Гран При Бразилии. Михаэль стоял молча, по его лицу текли слезы...

Кладбище в Morumbi - приют для бывших жителей Сан-Паулу, необъятного города, в котором трудно при жизни найти уединение. Именно здесь Айртон Сенна да Сильва родился 21 марта 1960 года в семье Сенны Милтона Гвирадо Теодоро да Сильвы и Нейды Джоанны да Сильвы. В четыре года Милтон подарил сыну небольшой карт, с которым тот проводил свободное время. Машин почти не было, дорога шла под уклон, поэтому сначала медленно в горку, разворот и снова с горки на мощеную площадь.

Потом семья переехала на Руа Педро, тихую и узкую пригородную улицу на севере Сан-Паулу. Уютный сад, и снова дорога под уклон, но уже в компании сверстников - достаточно обеспеченный район, в котором многие могли позволить себе дорогие игрушки для детей.

В десять лет Айртон пошел в одну из лучших частных школ Сан-Паулу, в Colegio Rio Branco, неподалеку от Интерлагоса. Один из одноклассников потом вспоминал: "Сколько я помню, Айртон всегда говорил о гонках и о машинах, о машинах и гонках, в крайнем случае - о мотоциклах. Он был сосредоточен и замкнут. Сенна скромно вел себя в школе, я не помню Айртона в каких-то наших компаниях, вероятно, и со мной он общался только потому, что у меня был мотоцикл и карт - общие интересы всегда сближают мальчишек.

С одной стороны могло показаться, что у него навязчивая идея, с другой - сейчас я думаю, что он уже тогда понимал, что станет кем-то особенным. У него была миссия, и он был абсолютно уверен в том, что добьется своего".

Первая официальная гонка Сенны состоялась 1 июля 1973 года - до 13-ти лет он не мог подать заявку, а теперь его ждал настоящий картодром внутри большого Интерлагоса. Отец надел красивую белую безрукавку - момент казался очень торжественным, а сын был предельно собран.

Сохранилась документальная съемка: безоблачное небо, Айртон приближается к линии финиша, мгновение и человек в белой безрукавке, возможно это был Милтон, взмахивает клетчатым флагом. Зрителей практически нет, лишь несколько человек сидят на каком-то большом ящике. В тот день Айртон выиграл свою первую гонку, побив рекорд круга.

Так все начиналось - обычный день, пустые трибуны, поул, один победитель и десяток проигравших, рекорд круга. Так все и было потом, только трибуны изменились...

Воспоминания...



Подбирая материалы для публикации об Айртоне Сенне в архиве редакции F1News отыскался июньский номер F1Racing 1999 года с интересным материалом Оливье Пигэма. Казалось бы, о бразильском волшебнике сказано почти все, однако комментарии сестры гонщика, его менеджера, сотрудников Williams, врача и маршала, сегодня кажутся уникальными...

Лелио Бенетти работает маршалом на гонках в Имоле с 1969 года. Он был свидетелем всех Гран При Формулы 1, которые проходили на трассе им. Энцо и Дино Феррари. В 1994 году его пост располагался в повороте Tamburello, и Бенетти стал первым, кто оказался на месте аварии Айртона Сенны…

«Я увидел, как его машина на большой скорости врезалась в стену и дважды развернулась, - вспоминает Бенетти. – Удар был очень сильным, все случилось так быстро, словно сверкнула вспышка молнии. Нам было запрещено прикасаться к автомобилю и гонщику, пока не прибудут медики. Я обежал машину вокруг, и сначала мне показалось, что все должно быть нормально. Авария напомнила мне вылет в этом же повороте Герхарда Бергера в 1989-м, но тогда его автомобиль раскололся на две части и загорелся – машина Сенны была повреждена не так серьезно. Бергер и Сенна врезались в стену под разными углами…»

Совсем скоро к месту аварии подоспела медицинская бригада. Доктор Джузеппе Бецци стал первым врачом, осмотревшим Сенну…

«Саму аварию я не видел, поскольку находился в этот момент в медицинском автомобиле, но едва подоспев к месту инцидента, понял – дело плохо, - тот день Джузеппе помнит, как будто это было вчера. - Он был без сознания, потерял много крови, но еще жил! Сердце билось, диастолическое давление поднялось до 120 при нормальных 80, но травмы были очень серьезными. Мы извлекли Айртона из машины, уложили на трассу и пытались реанимировать, выполняя обычные в этих случаях процедуры, а затем прилетел вертолет, и его отправили в госпиталь Maggiore в Болонье. Обычно сначала пилота отправляют в медицинский центр автодрома, но на этот раз все было слишком серьезно…»

Считается, что смертельную травму Сенна получил не от самого удара машины о стену, а от рычага подвески, который пробил шлем бразильца. Однако Бецци не может однозначно ответить на этот вопрос…

«Оценить всю степень его ранений было невозможно, - говорит Бецци. – Когда мы сняли с него шлем, то все было в крови…»

В момент аварии старшая сестра Сенны Вивиан, как обычно, смотрела гонку дома по телевизору.

«Я никогда не ездила на гонки Айртона, - рассказывает Вивиан Сенна. – Я смотрела их дома, по телевизору, вместе с семьей. Сразу после аварии мой брат Леонардо позвонил, и сказал о случившемся. Я и сама все видела, и поначалу мне показалось, что ничего серьезного не произошло. Но затем с ним начали работать врачи – это был дурной знак. Леонардо перезвонил еще раз и сказал, что дела плохи…»

В начале того года Сенна занялся созданием благотворительной организации The Senna Foundation, которая была нацелена на помощь нуждающимся в Бразилии.

«Айртон попросил помочь ему в этом деле, - продолжает свой рассказ Вивиан. – Он имел огромное влияние в Бразилии и очень хотел помочь бедным детям – дать им возможность получить образование, улучшить свое здоровье… Впервые мы встретились, чтобы обсудить это после Гран При Бразилии. У нас были амбициозные планы. В последнее время он стал больше думать о делах, не связанных с гонками, хотя, конечно, на трассе он, как всегда, был сконцентрирован только на управлении гоночной машиной. Не думаю, что после сезона-1994 он завершил бы выступления в Формуле 1 – он обожал гонки, скорость и машины. Скорее всего, он бы остановился только, когда выиграл бы пятый чемпионский титул и сравнялся бы с рекордом Фанхио».

После смерти своего младшего брата Вивиан продолжала избегать гоночных трасс, но в 1999-м она все же посетила Гран При Бразилии, приняв приглашение участвовать в церемонии награждения. Сейчас ее все чаще можно увидеть в паддоке вместе со своим сыном Бруно, выступающим в серии GP2.

«Тот майский уик-энд в Имоле был просто ужасным, - делится своими воспоминаниями Энн Брэдшоу, работавшая в то время пресс-атташе команды Williams. – Начиная с пятницы, когда произошла авария Рубенса Баррикелло, все находились в подавленном состоянии. Гонки вновь стали опасными…»

Брэдшоу отчетливо помнит, когда узнала о смерти Сенны: «В этот момент я была уже в аэропорту, когда кто-то сообщил мне, что Айртон умер. Компания British Airways выделила нам отдельную комнату, в которой мы могли сообщить механикам команды эту печальную весть. Это было очень нелегко, но годы работы с Фрэнком Уильямсом научили меня справляться с трудностями. Он говорил, что если вы начинаете плакать, то нужно надеть темные очки, чтобы люди не видели ваших слез, ибо, когда окружающие видят вас плачущими, они начинают по-другому к вам относиться.

Мы прилетели в Гэтвик, нас встретила толпа журналистов, полицейские провели Деймона и его жену через черный выход, а я попросила репортеров пока ни о чем не спрашивать механиков. К счастью, они выполнили мою просьбу. На следующее утро я приехала на базу команды в Дидкот и увидела тысячи людей, среди которых было немало бразильцев, приносящих цветы к воротам.

Мне очень нравилось работать с Сенной. Он был настоящим профессионалом, каждый хотел быть похожим на него. Он был очень обаятельным человеком».

«Сенна был невероятно интеллигентным человеком, - вспоминает менеджер Айртона Джулиан Джакоби. – Он был невероятно внимателен к каждой мелочи. В момент аварии я был в моторхоуме Williams вместе с женой Деймона, и мы увидели случившееся на экране монитора. Я сразу понял, что все очень серьезно. Я отправился в госпиталь, где врачи сообщили мне, что его жизнь поддерживается искусственно, и надежды нет. Я был потрясен. Потрясен тем, что его больше нет в живых. И прежде всего потому, что он обладал невероятной харизмой и пользовался большим уважением у окружающих. Сенна был настоящей звездой, как Пеле, Мухаммед Али и Майкл Джордан – таких людей очень мало».

Что было бы, если аварии не произошло, и Сенна остался жив?

«Уверен, Айртон выиграл бы чемпионат 1994 года и следующий, скорее всего, тоже, - не сомневается Джакоби. – Не знаю, стал бы он бороться за шестой титул – он очень уважал Фанхио и скорее предпочел бы сравняться с его рекордом, чем опередить.

Гораздо страшнее было то, что мы потеряли не только выдающегося гонщика, но и выдающегося человека, - продолжает Джакоби, - Он был настолько популярным и уважаемым в Бразилии, что если бы выставил свою кандидатуру на президентские выборы, то однозначно одержал бы победу. Однажды его спросили об этом, но Айртон ответил: «Я не хочу быть политиком, поскольку могу сделать больше хороших вещей, если не буду политиком». Он действительно многое делал для Бразилии и жизни общества своей родной страны и мог бы сделать еще очень многое…»

«Все были потрясены аварией Баррикелло и гибелью Ратценберга, - делится воспоминаниями Йан Харрисон. – Но в воскресенье перед гонкой мы готовились к старту, как обычно. Мы все были под давлением, но оно было не больше, чем всегда. После двух первых неудачных гонок нужно было побеждать, и мы нацеливались именно на это. Прежде я никогда не работал с Сенной, но, как и все в команде, был приятно удивлен, познакомившись с ним поближе. Мы все знали, что он чертовски быстр и очень профессионален на трассе, но вне машины Айртон оказался самым вежливым и корректным человеком, которого я когда-либо встречал. Думаю, читая о себе в прессе, что ты самый великий гонщик, не так и сложно зазнаться, но с Айртоном этого не случилось. Он был частью команды. Помню, как впервые приехав к нам на базу, он знакомился с каждым из нас, а в Имоле уже всех знал в лицо и называл по имени.

Еще я помню один эпизод в Бразилии. Перед первым пит-стопом мы все очень волновались, ибо в том сезоне вновь были разрешены дозаправки, а в гоночных условиях до этого мы их еще ни разу не проводили. Но все прошло хорошо, не слишком быстро, но и не медленно – словом, нормально. Проезжая через круг мимо боксов, Айртон передал по радиосвязи, чтобы к следующем пит-стопу мы поменяли давление в шинах. Помню, мы переглянулись с гоночоным инженером Айртона Дэвидом Брауном – мы были просто поражены его знаниями и чутьем, которые позволяли ему всего после одного круга четко говорить о поведении машины и о том, что надо изменить, чтобы она была быстрее».

Для Харрисона, как и для миллионов других людей по всему миру, в том числе для тех, кто видел его только по телевизору, Сенна по-прежнему жив. Жив в наших воспоминаниях о нем…

Побеждать всегда и везде...



Достаточно много людей, знавших Айртона Сенну, в один голос говорят, что за пределами трассы это был тонкий, интеллигентный человек, умный и рассудительный собеседник, но только до тех пор, пока не садился за руль...

Вообще, трудно представить, чтобы в таком жестком мужском деле, как Формула 1, заметных успехов мог добиться человек слабохарактерный и безвольный. Автогонки – спорт одиночек, и подлинных высот в нем добиваются только законченные эгоисты. Это в быту, в «нормальной» жизни подобное качество встречает справедливое осуждение окружающих – в спорте же, тем более в автоспорте, на нем все и держится.

Сенна не просто стремился быть первым всегда и везде – этому было подчинено все, без остатка, все его существование…

Да, он был гениальным гонщиком, достигшим удивительных высот в искусстве владения машиной, а благодаря своей одержимости, пробился сквозь массу здорового середняка, которая составляет три четверти пелетона, как атомный ледокол сквозь паковые льды… Но на пути к вершине еще предстояло одолеть такую глыбу, как «Профессор» Ален Прост, который и сам по себе был весьма незаурядным явлением…

Мексиканец Жо Рамирез, отдавший Формуле 1 сорок лет жизни, во времена дуэлей Сенны и Проста работал в McLaren, и отлично знал обоих: «С первого дня, как Айртон сел за руль McLaren, он был одержим идеей одолеть Алена. Он хотел знать, как у француза отрегулировано заднее крыло, какие на его машине стоят передние пружины, какая резина. Каждый раз, заезжая в боксы, он первым делом интересовался, какое время показал Ален. Его не волновали другие гонщики – Ален был номером один, и победить его было для Айртона настоящим наваждением».

Конечно, Прост тоже был великолепным гонщиком, и за годы непримиримой борьбы с Айртоном на трассах чемпионата мира успел неплохо изучить своего соперника. Пожалуй, только он имел право на такие слова, которые сегодня помогают и нам лучше понять великого бразильца: «Сенна был чрезвычайно религиозным человеком, и поэтому считал, что должен всегда говорить только правду. Но в свое время мне казалось, что вещи, которые он позволял себе на трассе, как-то шли с этим вразрез… Однако теперь я понимаю, он всегда был убежден в собственной правоте. У него были свои правила, и ничто другое его не интересовало. Оглядываясь назад, я действительно думаю, что он всегда искренне верил в свою правоту, и всегда говорил только правду – и точно также вел себя на трассе».

Примерно через пять лет после гибели Сенны, Рон Деннис отвечал на вопрос, было ли рискованно приглашать в одну команду двух таких гонщиков как Айртон и Ален?

Рон Деннис: «Вовсе нет. Оба страстно желали победить, оба знали, что команда предоставит гонщикам равную технику и равные условия. Подобная конкуренция принесла команде колоссальную пользу. Конечно, они были разными, и это привело к некоторым трениям. Но если вы спросите меня, что принесло наибольшее удовлетворение за эти годы, я отвечу - три года, проведенные с Айртоном и Аленом, с двумя сильными личностями».

Самой лучшей гонкой Сенны Деннис считает Гран При Бразилии’91, и вот почему: «Honda назначила нового руководителя спортивной программы, которому явно не хватало опыта, что в итоге отразилось и на характеристиках двигателя. Мы начали тот уик-энд, располагая моторами менее мощными, чем в конце предыдущего сезона, но смогли построить отличную машину, и, к счастью, были конкурентоспособны.

Айртон отлично проявил себя в трудной ситуации, но ближе к финишу она осложнилось поломкой коробки - работала лишь одна передача. Фактически, он так и ехал несколько последних кругов, на одной передаче, и все равно смог победить. Начался дождь, и Риккардо Патрезе, догонявший его на Wiliams, сбавил скорость. Он даже не понял, что у нас проблемы».

И хотя в конце 1993 года Сенна подписал контракт с Williams, Рон Деннис - босс команды, с которой бразилец добился успеха, был уверен, рано или поздно Айртон вернется в McLaren.

«И у меня, и у него было такое чувство, что он уходит на время, – вспоминал Деннис. – У нас не было формального соглашения, но он бы вернулся… Я думаю, он еще очень долго выступал бы в Формуле 1, и в итоге ушел бы в отставку именно из McLaren. В этом я абсолютно уверен».

День в нашей жизни...



Время летит быстро, кажется, это было совсем недавно, но вот уже четырнадцать лет прошло с того дня, как не стало Айртона Сенны. 14 лет – это целое поколение болельщиков, которые видели Айртона только в записи…

Мы хотим вспомнить тот день, отдать дань памяти великому бразильцу, который изменил Формулу 1 и нас с вами. Это не дань легенде, это дань человеку…
Главный редактор F1News.Ru, Дмитрий Бухаров.

Дмитрий Бухаров

«Мой друг, барабанщик Игорь Костиков, уже несколько лет болел за Сенну. Он где-то находил записи Формулы 1, и мы собирались «на видео», только смотрели не боевики и ужастики, а гонки, читали вырезки из журналов, считали время на пит-стопе, и рассуждали об аэродинамике. Это было в 1991-м…

А в 1994-м, в начале мая, в тот день, я мыл окно. Я люблю мыть окна после зимы, кажется, что именно в этот момент весна входит в дом. Родители на даче, телевизор в комнате работает громко, чтобы звуки с улицы не мешали следить за гонкой. Айртон не заработал очков в первых гонках, но стартовал с поула и лидировал, потом вдруг этот вылет в Тамбурело, и, не тормозя, в стену…

Никто ничего не понимает, комментатор растерялся – информации нет, но все плохо. Закрыл окно, перешел на кухню, закурил – скорее бессознательно – на кухне маленький телевизор, на нем все меньше… Потерянные лица на подиуме и уже вечером, из новостей, стало известно.

Супруга Игоря, о котором я говорил в начале, тогда была на гастролях в Турции и позвонила ему, потом мы созвонились с Игорем и говорили о несправедливости судьбы, о том, что смерть выбирает лучших. Было ощущение, что ушел кто-то очень близкий…

В 1997-м появились первые страницы моего первого сайта, посвященного Айртону, а еще через несколько лет, ночью, на кухне в московском Коньково, мы с другом зарегистрировали F1News.Ru»

Андрей Лось

«...Я до сих пор с ностальгией вспоминаю ту славную телевизионную эпоху, когда Формулу 1 показывал Eurosport, где ее комментировал замечательный британский дуэт – Бен Эдвардс и Джон Уотсон. Наверное, это было лучшее, что я слышал в этом жанре ... Увы, алчный Экклстоун отобрал у Eurosport права телетрансляций в конце 1995-го, и та эпоха закончилась... Но еще раньше закончилась другая эпоха, о которой теперь написаны десятки книг, сняты фильмы, та, дыхание которой сегодня может почувствовать каждый, у кого дома есть интернет: достаточно зайти на YouTube и набрать пять букв – Senna...

Все знают, что тот уик-энд в Имоле с самого начала развивался по драматическому сценарию... Поскольку Eurosport показывал все события, предшествовавшие Гран При, то все, кто уже в те годы подсел на Ф1, видели, как на тренировке в пятницу, 29 апреля 1994 года разбился Рубенс Баррикелло. Его Jordan подскочил на бордюре в шикане Variante Bassa, на сумасшедшей скорости по пологой траектории, словно ракета «земля-воздух», пронесся над обочиной и врубился в баррикаду из старых покрышек на весьма приличной высоте. Сразу за шинным барьером начиналась проволочная сетка, за которой была расположена трибуна: страшно подумать, что могло бы случиться, если бы машина подлетела еще на полметра выше...

Jordan-Hart подлежал списанию, а Рубенc оказался в медицинском центре с относительно умеренным травмами. Учитывая обстоятельства переделки, в которую он попал, бразильцу просто повезло...

Чего не скажешь о молодом австрийце. Гибель Роланда Ратценбергера – мы видели в прямом эфире в субботу, 30 апреля... Simtek спонсировало MTV, которое тогда еще было настоящее, британское, и мы его смотрели запоем, поэтому к этой маленькой команде относились с искренней симпатией... И вот на наших глазах машина с развеселым логотипом на носовом обтекателе на полном ходу влетела в бетонный отбойник в повороте Villeneuve... Эти кадры до сих пор стоят перед глазами... Накануне у Ратценбергера спросили, что он думает о скоростях здесь, в Имоле? На что он ответил, что эти скорости и риск – это все игра, а настоящая опасность – совсем рядом, буквально в двухстах милях от трассы – в охваченной войной Боснии...

Но Небесам было угодно продолжить испытания наших душ: в воскресенье, в повороте Тамбурелло, произошло то, что произошло... Эдвард и Уотсон, эмоционально истощенные за два предыдущих дня, просто замолчали... Или мне так запомнилось?.. В любом случае, мне кажется, что таких длинных пауз в телевизионном комментарии с тех пор я больше не слышал... Время словно остановилось, вместе с гонкой... Режиссеры трансляции бесконечно повторяли страшные кадры, перемежая ими картинку с камер, показывавших то, что делалось на месте аварии...

Интернета в те времена, можно сказать, не было, но я тогда сотрудничал с одним финским информационным агентством, и средства связи дома имелись, поэтому до конца дня скрипел факс, выдавая распечатки рейтеровской информационной ленты, которые мне пересылали из Финляндии... Я долго хранил эти куски термобумаги, последний из которых выполз из аппарата в районе 9-ти вечера: там говорилось о том, что сердце Айртона Сенны перестало биться в 18 часов 40 минут по европейскому времени...»

Александр Кабановский

«Конец апреля 1994 года в Москве выдался нежарким. В 20-х числах лужи еще покрывались по утрам тонкой корочкой льда, и потому на майские праздники, несмотря на обещанное потепление, мои родители решили не ехать на дачу. Вместо этого в день Первомая мы отправились в гости. Мне это было только на руку, ибо давало возможность посмотреть Гран При Сан-Марино в нормальном качестве. В начале пятого, как помнится, застолье было в разгаре, и работающий телевизор почти никто не замечал…

Первую фазу аварии Айртона режиссер трансляции упустил, «подхватив» картинку только с момента удара бело-синей машины о холодный бетон отбойника. Две мысли полоснули тогда одна за другой: «Williams!», «Сенна!!». Все, что было дальше, пересказывать, полагаю, не стоит – невеселые кадры спасательной операции и пугающее отсутствие информации. Много позже, уже к вечеру, она появилась – но лучше бы этой новости было задержаться лет на тридцать-сорок».

Сергей Беднарук

«Мне было всего восемь лет, но 1 мая 1994 года я помню до сих пор. В тот праздничный день я с родителями был в гостях, но не упустил возможности посмотреть по Российскому телевидению прямую трансляцию Гран При Сан-Марино – третьего этапа сезона и третьей гонки Формулы 1, которую мне довелось увидеть. Авария Сенны, обнадеживающее движение желтого шлема в кокпите Williams и попытки медиков спасти жизнь бразильца, лежащего в лужи крови на обочине Tamburello, произвели сильное впечатление. Затем бразильца на вертолете отправили в госпиталь, гонка возобновилась, а о смерти Сенны стало известно только вечером.

Отчетливо помню, что услышал об этом от известного футбольного комментатора Василия Уткина, который в то время вел передачу «Спортивная карусель». В силу возраста я тогда еще совсем немного знал о Сенне (пожалуй, лишь то, что он самый великий), да и вообще вряд ли мог до конца осознать весь трагизм случившегося. Но сообщение о гибели гонщика было шокирующим.

У меня сохранилась запись той гонки. Из-за длительной паузы места на кассете не хватило, а пленка заканчивается на том моменте, когда в боксах отлетевшее колесо от Minardi Микеле Альборето попадает в механиков. К счастью, все обошлось без серьезных травм, но этот эпизод только дополнил общую мрачную картину «черного уик-энда» в Имоле, который начался с серьезных аварий Рубенса Баррикелло и Роланда Ратценбергера, жизнь которого, увы, тоже спасти не удалось…»

Последняя гонка...



Этот материал – сокращенная версия главы из книги Тома Рубитона «The Life of SENNA», главы «Время смерти: 2:18PM». Приведенные факты отражают позицию автора…

Когда на выходе из поворота Tamburello показался Benetton-Ford Михаэля Шумахера, 200 миллионов телезрителей поняли, что Айртон Сенна не закончил седьмой круг Гран При Сан-Марино. Они видели лишь облака пыли на заднем плане, а секунду спустя заметили, как отброшенный от бетонной стены Williams FW16 замер у обочины.

В тот момент Марри Уокер вел репортаж для британского телевидения. «Итак, мы видим Михаэля Шумахера, а Сенна – Бог мой! - Я видел, как он ушел вправо, что там произошло».

Комментатор бразильского TV Globo Гальвао Буэно одним из первых понял, что инцидент не похож на рядовую аварию. Вместе с ним в комментаторской кабинке находился друг Сенны, Антонио Брага. Двое переглянулись, и Буэно сказал в микрофон: «Айртон очень неудачно ударился о стену, это может быть серьезно». Буэно прикинул скорость машины и произнес, уже мимо микрофона: «Когда врезаешься в стену на 200 км/ч, резкое замедление становится фатальным».

Марри Уокер – комментатор не менее осведомленный, чем Буэно, не утруждал себя расчетами. В это время канал BBC показывал многочисленные повторы, избегая прямой трансляции с места аварии.

Еще до того, как маршалы добрались до Сенны, и первая медицинская машина прибыла на место, голова бразильца подалась вперед. Зрители обрадовались, восприняв это как знак, что чемпион невредим. Но за тысячи миль от места событий, в Аргентине, пятикратный чемпион мира Хуан-Мануэль Фанхио увидел в этом движении спазм – признак серьезной травмы головы – и уже знал, чем все закончится. Он выключил телевизор, а позже сказал: «Я знал – он мертв».

Вертолет телевидения висел над местом аварии, изображение разбитой машины транслировалось в прямом эфире. BBC и Уокер переключились на камеру, установленную на пит-лейн, но другие компании оставили этот план.

Подруга Сенны, Адриана Галисто, в этот момент находилась в доме бразильца, в Португалии. Когда машина ударилась в стену, в ее голове мелькнула эгоистичная мысль: «Хорошо! Он приедет домой пораньше». Она ждала, что он снимет перчатки, отстегнет руль и выберется из кокпита. За полтора года, прошедшие после знакомства, аварии уже случались, Адриана крикнула домработнице: «Чего он ждет?» Та ответила: «Может сломал руку, или ногу». Адриана закричала в экран: «Вылезай из машины, вылезай!», потом застыла на месте.

Профессор Сид Уоткинс подъехал к месту аварии чуть позже, врач из первой машины уже был рядом и качал головой – по состоянию шлема и сочащейся из-под него крови было ясно - Айртон получил серьезную травму. Уоткинс перерезал застежку и аккуратно поднял шлем, пока остальные поддерживали шею. Хлынула кровь. Лоб был раздроблен и из носа сочилась кровь вперемешку с мозговой жидкостью.

Уоткинс осмотрел гонщика, глаза Сенны оставались закрытыми. Врач автоматически ввел дыхательную трубку и спросил о группе крови – у коллег было записано: B+. Уоткинс поднял веки гонщика. «По состоянию зрачков было ясно – мозг травмирован. Осознавая масштаб травмы, я понимал – он не выживет», - вспоминал он позже.

Медики вытащили Сенну из машины, положили на землю, а маршалы подняли специальные щиты, закрыв пилота от взглядов толпы. «Когда мы заставили его дышать, хоть я и абсолютный материалист, я почувствовал, как его душа отошла в мир иной», - сказал потом Уоткинс.

В тот день у Tamburello дежурил только один фотограф. Анджело Орси, близкий друг Сенны, сотрудник итальянского Autosprint. Он фотографировал Сенну в кокпите, и уже после того, как медики сняли шлем и уложили гонщика на землю. Гальвао Буэно увидел Орси по телевизору и сказал: «Он снимает, и не видит, что снимает».

Адриана Галисто не могла оторваться от экрана. Она смотрела на тело Сенны, пытаясь уловить малейшие признаки жизни. Движения не было. Домработница уже плакала, а соседи пришли узнать, могут ли они чем-то помочь. Комментаторы молчали, но на экране все было очевидно - кровь лилась на трассу, как масло из поврежденного двигателя.

Из кабинки TV Globo Буэно не мог видеть того, что видел Уоткинс, но он следил за движениями медиков: «По тому, как его вытаскивали, я понимал, что все очень серьезно, но продолжал комментировать гонку».

Доктор Пецци сделал несколько инъекций. Нужно было очистить дыхательные пути, остановить кровотечение, зафиксировать шею. У Сенны появился слабый пульс, Уоткинс вызвал медицинский вертолет и попросил доктора Джованни Гордини, специалиста из медицинского центра Имолы, сопроводить пострадавшего.

В 14:35, через 17 минут после аварии, медики занесли бразильца в вертолет. В ту же минуту Уоткинс получил звонок от Мартина Уитакера, руководителя пресс-службы FIA, находившегося в тот момент с Берни Экклстоуном, в сером моторхоуме у ворот паддока. Экклстоуну была нужна информация. Рядом с Берни и Уитакером находился Леонардо да Сильва.

Сенна был еще жив, Уоткинс сказал Уитакеру, что пилот получил травму головы. Из-за помех Уитакер понял, что Сенна мертв, и шепнул об этом жующему яблоко Экклстоуну. Тот мгновенно сказал Леонардо: «Мне жаль, но он мертв. Мы объявим об этом только после гонки».

Адриана видела, как тело Сенны погрузили в вертолет. Кто-то заметил красный след на песке, и это ее испугало. Сосед пытался успокоить, сказав, что это новый сорт пены огнетушителя. Она поверила, сказав себе: «Никто и никогда не подумал бы, что Айртон Сенна может погибнуть за рулем гоночной машины».

Как только вертолет улетел, Уоткинс подобрал шлем Сенны, но не смог найти ни своих перчаток, ни перчаток бразильца. Больше их никто не видел. Пока он искал перчатки, в воздухе произошла еще одна драма - через три из двадцати намеченных минут полета сердце Сенны остановилось. Доктор Гордини пытался заставить его работать, и добился своего.

Берни переговорил с президентом FIA Максом Мосли и вышел на пит-лейн, уверяя всех, что для Сенны сделано все возможное. Он не сомневался: гонка должна быть продолжена. Так было всегда. Таков принцип. Экклстоун делал то, что всегда: обеспечивал стабильность.

Антонио Брага позвонил жене Луизе и попросил ее вызвать Адриану, он знал – Сенна умирает, но полагал, что она успеет попрощаться. Он сказал Луизе, чтобы она забронировала для Адрианы рейс из аэропорта Фаро, и вернулся в комментаторскую кабину.

Пилоты знали, что Сенна попал в аварию. Перед рестартом одни говорили – нет проблем, его вытащили из машины, другие утверждали, что проблемы есть. Герхард Бергер вспоминает: «В то время я не понимал, насколько все плохо. Я не видел аварию, поскольку ехал позади, но атмосфера вокруг была странной».

Как и Экклстоун, Уоткинс хранил молчание. Он пополнил сумку необходимыми медикаментами, и вернулся в машину, ожидая рестарта.

Незадолго до этого машина Сенны была доставлена в закрытый парк и передана Фабрицио Носко. Патрик Хэд знал, насколько серьезной была авария, он и Фрэнк Уильямс, успели поговорить с Берни. Тяжесть инцидента подтвердилась, когда машина была доставлена в боксы. Хэд хотел взглянуть на телеметрию и отправил двух механиков в закрытый парк, чтобы снять с FW16 черные ящики. Носко, технический комиссар, вежливо отказал им, пояснив, что по правилам FIA никто не может трогать машину. Они ушли и вскоре вернулись с техническим делегатом FISA, Чарли Уайтингом, приказавшим Носко снять ящики и передать их механикам.

«Уайтинг сказал, что у него есть разрешение от Джона Корсмита, главы службы безопасности FIA. Он приказал мне снять ящики, - сказал позже Носко. – Черный ящик двигателя Renault находился за кокпитом, я снял его с помощью плоскогубцев. Ящик шасси Williams был за радиатором вблизи заднего колеса, в правой части машины. Я видел массу таких устройств и не раз проверял их. Ящики были целы, хоть и поцарапаны. Похоже, ящик Williams выдержал удар».

В боксах Williams инженер Марко Спига старался извлечь данные, но контакты были повреждены. «Ящик невозможно было прочесть, - пояснил Спига. С устройством Renault повезло больше – данные тогда просто скопировали на дискету.

В 14:55, спустя 37 минут после аварии, гонка стартовала вновь. Пять минут спустя вертолет с Сенной приземлился перед госпиталем Maggiore. Врачи сразу же доставили пилота в отделение интенсивной терапии, чтобы просканировать мозг. Обследование подтвердило диагноз, поставленный еще на трассе. В 15:10 сердце Айртона вновь остановилось. Врачи смогли его запустить, и подключили Сенну к системе искусственного жизнеобеспечения.

Бразилия жадно ловила каждое слово Гальвао Буэно: «Все надеялись услышать добрую весть, в наушниках постоянно звучал голос менеджера, просившего меня продолжать трансляцию, но я трижды выходил на улицу, чтобы перевести дух. И, поскольку я дружил с Айртоном, люди стали приходить в кабинку. Менеджер Баррикелло, девушка Кристиана Фиттипальди - все шли за надеждой».

У TV Globo были и другие источники информации. Репортеру, дублировавшему комментатора в студии, передали два листка с информацией о состоянии Сенны, в которых говорилось о повреждении мозга. В восемь утра улицы Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу были пугающе пусты. Сенна боролся за жизнь, комментаторы предсказывали худшее, миллионы бразильцев затаили дыхание, не веря в происходящее.

В тот самый момент Бергер, на протяжении одиннадцати кругов лидировавший во вновь стартовавшей гонке, остановился в боксах со сломанной подвеской. «Я думал – что, черт возьми, произошло?», - вспоминает он.

На 41-м круге, на выезде с пит-лейн, от Minardi Микеле Альборето оторвалось колесо и влетело в толпу механиков Lotus – его плохо закрепили. Альборето был только рад – он выпрыгнул из машины, швырнул шлем в гараж и побежал в медицинский центр расспросить врачей. Они сказали ему правду. После короткой беседы Альборето зашел в боксы Ferrari, чтобы поговорить с Бергером. Он сказал ему: «Айртон очень плох, он в госпитале в критическом состоянии». Бергер ответил: «Почему тогда все это происходит?»

За 10 минут до финиша Буэно понял, что из-за пробок не сможет быстро добраться до госпиталя, и попросил Брагу найти вертолет. Брага вышел из кабины и встретил Жо Рамиреса, менеджера McLaren, который решил проблему. Кристиан Фиттипальди спросил, может ли и он полететь, Буэно ответил согласием.

Для Сида Уоткинса следующие два часа стали сплошным кошмаром. Он видел, как машины проносятся мимо, и это казалось бесконечным. Когда в 16:20 гонка закончилась без инцидентов, он оживился. Михаэль Шумахер выиграл, он, как и другие пилоты на подиуме – Никола Ларини и Мика Хаккинен, не знали, что с Сенной, но по лицам можно было понять: они опасались самого худшего.

Как только закончилась гонка, Буэно отшвырнул наушники, передав эстафету бразильской студии. Он знал – Сенна умирает, и ему хотелось быть рядом. Он побежал в моторхоум Arrows - Фиттипальди был почти готов и попросил Буэно подождать. Возле моторхоума McLaren толпа окружила Антонио Брагу, Герхарда Бергера, Рона Денниса и Жо Рамиреса. Бергер посоветовал Браге позвонить нейрохирургу из Парижа, однажды спасшему жизнь Жану Алези, сказал, что может предоставить самолет. Брага попросил его поторопиться, Буэно с нетерпением ждал Фиттипальди.

Сид Уоткинс вернулся в медицинский центр и обнаружил там главу Lotus Питера Коллинза, ожидавшего его и новостей о Сенне. Коллинз и Уоткинс были старыми друзьями, профессор дружил с ним больше, чем с кем-либо из руководителей команд. Коллинз хотел узнать что-то о Сенне, но начал со своих механиков, хотя знал, что с ними все в порядке. Когда Уоткинс сказал ему, что за механиков можно не волноваться, Коллинз спросил его, плох ли Сенна, на что Сид ответил просто: «Да». Когда он спросил, есть ли надежда, Сид схватился за голову и сказал: «Нет». Коллинз был первым из мира Формулы 1, кто узнал правду.

Главный врач медицинского центра в Болонье доктор Мария Тереза Фиандри была вызвана в госпиталь Maggiore. Полчаса спустя в госпиталь прибыли репортеры, а в 16:30 доктор Фиандри зачитала клинический бюллетень. Она сказала, что Айртон получил травму мозга с обширным кровоизлиянием и находится в коме, следующий бюллетень будет выпущен в 18:00.

Итальянская полиция, узнав, что инцидент может привести к смерти, прибыла на автодром незадолго до финиша, и забрала шлем Сенны.

Сид Уоткинс, закончив дела в медицинском центре, быстро переоделся, бросив свой комбинезон на полу, и побежал к медицинскому вертолету, вернувшемуся из Maggiore. Вместе с доктором Сервадеи они вылетели в госпиталь. Он хотел поскорее вырваться из Имолы – находиться там не было сил.

Уставший ждать Буэно, назначил друзьям встречу на посадочной площадке, и помчался в боксы Arrows за Фиттипальди. Он столкнулся с Хосе Пинто с португальского ТВ, бросил ключи от арендованной машины и попросил передать их Реджинальдо Леме с просьбой найти его в Maggiore.

Как только Буэно появился на вертолетной площадке вместе с Фиттипальди, он позвонил репортеру TV Globo в госпитале, и тот сказал ему, что Сенна долго не протянет. После некоторого ожидания вертолет прибыл, и Брага, Бергер, Фиттипальди и Буэно вылетели в Maggiore. Полет проходил в абсолютном молчании.

После появления информации о состоянии Сенны пресс-центр в Имоле был объят ужасом. В лучшем случае, он просто никогда не выйдет на старт, а большинство не сомневалось – гонщик умрет до полуночи.

Журналист Дэвид Тремейн поговорил с Коллинзом и начал писать некролог в утренний выпуск лондонской Independent, многие последовали его примеру.

Прибыв в Maggiore, Сид Уоткинс поговорил с врачом, осмотревшим Сенну. Уоткинсу сообщили о результатах сканирования, о множественных переломах в основании черепа, в том месте, где он ударился о подголовник. После столкновения правое переднее колесо взлетело вверх, взрезавшись в правую переднюю часть шлема. Голову Сенны отбросило назад к подголовнику, что вызвало смертельную травму черепа. Кусок подвески пробил шлем, и лоб бразильца, а его обломки - стекло шлема над правым глазом. Любая из трех травм могла быть смертельной, но все три не оставили шансов. От удара мозг умер, а тело оставалось жить, сердце и органы сохранили свои функции. Нейрохирург сказал, что проведение операции не имеет смысла, а Уоткинс, взглянув на монитор с данными о давлении, пульсе и ритме дыхания, понял, что конец близок.

Доктор Сервадеи и Доктор Гордини вместе с Уоткинсом быстро отвели Леонардо, Леберера и Якоби в небольшую комнату рядом с палатой Сенны, где сказали, что ситуация безнадежна. Леонардо был безутешен и ничего не хотел слышать, а Якоби и Леберер все поняли. Леберер хотел увидеть Сенну. Врачи предупредили, что это зрелище не из приятных, но ему важно было увидеть друга. В комнате было шумно от работающей системы жизнеобеспечения. Позже Леберер скажет: «Я был там потому, что хотел увидеть Айртона. Мы знали друг друга более шести лет. Мы были друзьями, и, несмотря на его травмы, мне не было трудно войти в палату».

Тут же приземлился вертолет Буэно, сотрудники госпиталя узнали Герхарда Бергера, и группа быстро прошла через отделение интенсивной терапии. Четыре человека вошли в комнату, где их встретил профессор Уоткинс. «Сид сказал – он мертв, его мозг мертв. Сердце Айртона остановилось, нам удалось запустить его снова, но жизнь поддерживается машиной. Итальянский закон требует ждать 12 часов, только тогда мы можем отключить систему, - вспоминает Буэно. – Я спросил его: доктор Сид, мы все будем страдать еще 12 часов? Он ответил, что не уверен в том, что даже с машиной сердце Айртона проработает это время».

Уоткинс предложил всем попрощаться. Бергер пошел первым, Леберер сопровождал его. Бергер сел на кровать Сенны, полный воспоминаниями о человеке, который сыграл огромную роль в его жизни и карьере. Несколько минут он что-то говорил, потом произнес последнее «прощай» и поцеловал друга в щеку. Он сказал: «Я провел с ним несколько минут, а дальше было, что было».

После него все, по очереди, попрощались…

Вскоре после того, как Бергер вышел из палаты Сенны, Уоткинс покинул госпиталь – он привык к смерти, но этот случай не был похож на те, что ему довелось пережить. Друг был мертв, Сид вернулся в отель, чтобы побыть одному, но и там, включив телевизор, он видел, как в новостях, раз за разом, повторяют запись роковой аварии.

Бергер тоже хотел уединения. Он взял вертолет до аэропорта, чтобы вылететь в Австрию. В аэропорту, в вечерних сумерках, он увидел самолет Сенны, обреченно ждавший своего хозяина, и остановился, потрясенный одиноким силуэтом.

В Португалии Луиза Брага старалась забронировать самолет, пока друзья помогали Адриане собираться. Адриана знала, что надежды мало, но верила, к тому же соседка слышала, будто Сенна пришел в себя. Мама Адрианы позвонила дочери из Сан-Паулу и рассказала о том, что прозвучало в эфире TV Globo, эта телекомпания, в отличие от европейских, не скрывала правды. Положив трубку, Адриана приняла успокаивающее, и позвонила Нейде да Сильва в Бразилию. Нейде сообщила ей, что семья планирует вылететь в Болонью в 14:30 по местному времени.

Пока они разговаривали, обследование в госпитале Maggiore подтвердило, что мозг Сенны мертв, и жизнь в нем поддерживается искусственно. Доктора обсудили официальное заявление, запланированное на 18:00. Они не хотели давать людям напрасную надежду, но и не могли сказать, что Айртон умер.

В 18:05 доктор Фиандри, дрожащим от тяжести ситуации голосом, сообщила репортерам, что Сенна клинически мертв. Он еще подсоединен к аппарату жизнеобеспечения, и лишь оборудование поддерживает работу сердца. Новость пошла в вечерние новости, в Британии предпочли подождать финального вердикта.

Нейде да Сильва по телефону сказала Леонардо, чтобы он пригласил священника к ее старшему сыну. Священник вошел в комнату Сенны в 18:15 и провел последний обряд. В 18:37 сердце бразильца остановилось вновь, и доктор Фиандри решила не пытаться его оживить - врачи сделали все, что могли. В 18:40 она объявила, что Сенна мертв, пояснив, что официальным временем смерти будет считаться 14:17 – когда машина Williams ударилась о стену и мозг Сенны погиб.

Домработница Юраси везла Адриану в аэропорт Фаро. Когда в 18:30 прибыл чартерный рейс, Адриана в нетерпении ждала на полосе. Едва открылась дверь, она бросилась к Луизе Брага. Пилот сообщил им, что перелет займет три часа, и ждал разрешения на взлет, когда пришло скорбное известие. Летчик вернулся к зданию терминала, не сказав ни слова пассажирам - Айртон Сенна ушел в мир иной, но он не хотел быть тем, кто сообщит эту весть. Он сказал лишь: «Диспетчер не разрешил взлет. Есть срочный звонок для Луизы и Адрианы».

Луиза выскочила из самолета, как только открылась дверь. Адриана была подавлена тишиной терминала, молчанием людей, выдававшим правду, которую она не хотела слышать. Она последовала за Луизой в башню диспетчеров: «Я вся сжалась, от головы до пят. Вернувшаяся Луиза была бледна… Только не говори мне, что он умер». В ответ прозвучало: «Он умер».

Две женщины провели в башне сорок минут, плача и пытаясь отойти от ужасной новости. Они не знали, что делать, и поехали обратно в дом Сенны, в Quinto du Lago. Пилот в Фаро остался ждать указаний. Когда они вернулись, они застали домочадцев в трауре. Домработница Юраси, относившаяся к Сенне, как к сыну, плакала. Адриана ушла в спальню и два часа неподвижно лежала на кровати. Она вспоминает: «Несколько часов до этого я наивно думала, что он приедет раньше, с улыбкой на лице после месяца разлуки».

Когда Джозеф Леберер вернулся в паддок, все вокруг пытались оправиться от шока – к тому моменту о смерти Айртона стало известно. Он вспоминает: «Похоже, все ждали и спрашивали: что случилось, что случилось? Мне пришлось сказать».

Лебереру пришлось разговаривать с двумя убитыми горем командами – Williams и McLaren. Рон и Лиза Деннис, Мансур и Кэти Оджей окружили его в ожидании новостей. Он обнаружил Фрэнка Уильямса и Патрика Хэда в полном неверии. После того, как они наконец-то получили Сенну в команду, они не могли смириться с тем, что он ушел так быстро.

Луиза Брага говорила со своим мужем, находившимся в госпитале. Он сказал, что нет смысла ехать в Болонью, нужно собирать вещи и возвращаться в Бразилию для участия в похоронах. Брага попросил жену отвезти Адриану в их дом в Синтре, на одной из машин, что были на вилле Сенны. Он сказал, что присоединится, как только отвезет Леонардо в Бразилию и организует доставку тела на родину.

Адриана обошла дом и сад. Деревья и лужайка купались в лунном свете, как часто бывает в Альгарве. Она подошла к бассейну, вернулась в кабинет и проверила сообщения на факсе. Посмотрела на фотографии на столе, на гоночные трофеи, остановилась перед дорогим швейцарским плеером. Ей стало интересно, какую музыку Айртон слушал в последний раз. Она нажала на кнопку и услышала Фила Коллинза:«Я хотела знать, какую музыку он слышал последней. Только это я могла разделить с ним».

В пресс-центре Имолы горели огни: 200 журналистов писали 200 некрологов. Боксы, в которых стоял изуродованный Williams FW16, охранялись вооруженной полицией.

В госпитале медсестры обнаружили в рукаве комбинезона Сенны свернутый австрийский флаг. Журналисты решили, что Айртон хотел выбросить его из кокпита после финиша, посвятив 42-ю победу памяти Роланда Ратценбергера.

В районе полуночи Анджело Орси вернулся в офис. Фотографии получились шокирующими, и он сомневался, что журналы их опубликуют. Представители семьи Сенны сообщили ему, что не желают, чтобы кто-то увидел эти снимки. Орси принял их решение.

Эти фото не видел никто, кроме семьи Айртона и Адрианы. Сегодня они, скорее всего, хранятся в сейфе, в офисе Autosprint. И журнал, и Орси, отвергли ряд заманчивых предложений, которые доходили до 100.000 долларов за право публикации. Гальвао Буэно, сообщивший семье Сенне об их существовании, с благодарностью воспринял поступок Орси: «Он единственный, кто сделал фото Сенны, напечатал их и сохранил в сейфе. Он отказался от прибыли, не продал их, и не продаст. Его начальство с пониманием отнеслось к его действиям, несмотря на неслыханные предложения от агентств. Он поступил благородно».

Гальвао Буэно мог рассказать и больше о событиях воскресного дня 1 мая 1994 года, но он обещал родителям Айртона никогда не говорить об этом…

В Америке, в интервью ночным новостям NBC, Найджел Мэнселл сказал тем вечером. «Я думал, он непробиваемый, но эта боль не пройдет со временем».

Памяти Айртона Сенны: Фотогалерея...

http://www.f1news.ru/memuar/43405.shtml
http://www.f1news.ru/memuar/43406.shtml
http://www.f1news.ru/memuar/43407.shtml
http://www.f1news.ru/memuar/43408.shtml
http://www.f1news.ru/memuar/43409.shtml
http://www.f1news.ru/gallery/v/senna/

Долгая память и вечный покой...

[kup]

http://www.senna.ru/forum/viewtopic.php?t=11

А.Свободин

"В красно-белых цветах и не год, и не два
ты решал непростые задачи.
Красно-белый - твой цвет, так твердила молва,
но судьба рассудила иначе.

Место лучшего друга и место Врага
- все одно, ты занять его должен.
И в кокпите болида под номером два
он тебе уж ничем не поможет.

И теперь ты один, впереди - никого,
не борьба это - гонщик и трасса.
И победа не ТА, нету рядом ЕГО,
ее вкус без него не прекрасен!

Враг пожал тебе руку, домой уходя,
и расстались, ведь люди - не волки.
Эй! Ищите Врага Человеку дождя!
Не найдёте, не будет и гонки!

(эти стихи были написаны за несколько месяцев до гибели)

Из программы APEX Racing на старом телеканале НТВ (1994г)

[rallist]

В продолжении темы о стихотворениях
Своё собственное:

Айртону Сенне.

И снова первое мая, уже четырнадцать лет прошло.
А пройдёт и пятнадцать, и двадцать,
И мне думать об этом нелегко.
Но тебя нет, тебе не о чем волноваться.

А нам лишь остались воспоминанья,
О былых годах…
Гонки - это было твоим призваньем,
Надеюсь тебе хорошо на небесах.

Жизнь даётся только один раз,
И ты прожил ее, так как хотел, наверное.
И думаю, правду говорят о вас,
Что лучшие уходят первыми.

[marco]

С днем рождения, Аэртон!


Туннель имени Сенны в Сан Паоло (вид из такси, уж извините)

[Alex]

ayrton senna tribute by murray walker
http://www.youtube.com/watch?v=w9ySw...eature=related

[Alex]

Айртон Сенна. Simply the best.
http://www.youtube.com/watch?v=yNCr8...eature=related
и не нужно слов, да и нету их, а так хочется что-то написать о нем, и ничего в голову не приходит. Мне и пересматривать те кадры не нужно, все помню, и захотел бы не смог забыть. А почему сам не знаю, ведь тогда все думали что он жив. Но тот момент когда Айртон качнул головой я запомнил на всю жизнь. А гонку почти не помню. Вообще это единственная гонка которую я не разу, даже на ютубовских роликах, не пересматривал. Не хочу.
Каждый год, в эти дни у меня возникает чувство вины. Я не болел, и не болею за Айртона, но ине безумно жаль что так вышло.

[Alex]

Айртон Сенна: "Я надел этот шлем в 1978 году на чемпионате мира по картингу. Он должен был быть окрашен в национальные цвета. Разработал эскиз парень из Сан-Паулу, "нарисовавший" шлемы Фиттипальди и Пике. Желтый цвет приносит счастье, зеленый - цвет надежды, а белый символизирует дружбу, энергию, силу.

[kup]

http://www.senna.ru/

http://ru.wikipedia.org/wiki/Ayrton_Senna

http://www.formula1.com/teams_and_dr...ll_of_fame/45/

http://www.f1news.ru/memuar/43409.shtml

http://www.sport-express.ru/art.shtml?94338

http://www.youtube.com/watch?v=a1FIA...eature=related