Дэвид Култхард. Его 10 лет в Формуле-1

[gp2]

Дэвид Култхард. Его 10 лет в Формуле-1


Энтони Роулинсон



Перевод: clear shadow

Прелюдия


Тантал
Тантал был наказан… бесконечными мучениями. Теперь он висит, постоянно терзаемый голодом и жаждой, на ветке фруктового дерева, склонившегося над болотистым озером. Вода доходит ему до талии и иногда поднимается до подбородка, но стоит ему наклониться, чтобы напиться, она отступает, и не остается ничего, кроме черной грязи на ногах; или, если ему удается зачерпнуть воды в ладонь, она вытекает сквозь пальцы, и он успевает только смочить потрескавшиеся губы, и жажда становится еще сильнее. Ветви дерева сгибаются под тяжестью персиков, блестящих яблок, сладких фиг, спелых оливок и гранатов, покачиваясь у его плеч, но едва он потянется за таким соблазнительным фруктом, как порыв ветра уводит их прочь.



Быть гонщиком Формулы-1 никогда не было легким делом, но вот уже десять лет Дэвид Кулхард успешно избегает самых хитрых ловушек.


Сизиф
Сизифу дали большой камень и приказали закатить его на вершину холма и спустить по другому склону. И он так до сих пор и не смог сделать этого. Стоит ему приблизиться к цели, как его отбрасывает назад под весом нахального камня, который вновь скатывается на самое дно; и он устало возвращается к камню и начинает все сначала, хотя пот покрывает все его тело, и облако пыли поднимается над головой.

[gp2]

Предисловие сэра Фрэнка Уильямса


Дэвид привлек мое внимание после очень сильного сезона в Формуле-3, и, естественно, не разочаровал, когда выполнял обязанности тест-пилота Williams в 1993 году.
События 1994 года, потрясшие Williams, вполне естественно, вызвали полный хаос. Я абсолютно убежден в том, что найдется очень малое количество других молодых гонщиков, которые бы столь эффективно выступили в такой ужасающей обстановке, но Дэвид показал зрелость даже в свой дебютный сезон – я считаю, что это главнейшее из его качеств.
В его первой гонке за Williams в Испании, к сожалению, не завершенной из-за проблем с зажиганием, он продемонстрировал мастерство, которым я всегда восхищался – его замечательный старт – и типичный сход с третьего места. Время его реакции не имеет равных в спорте, в чем мы можем убедиться каждый уик-энд Формулы-1. Специально для тех, кто не особо впечатлен видом тысяч взбесившихся лошадиных сил в какофонии шума и дыма, шотландская коса расчищает себе путь среди всех, вгрызаясь в пелотон, как одержимый.
В своей второй гонке за команду, в Канаде, FW16 работала без перебоев, и он набрал первые очки. Глядя на его выступление в Монреале, я чувствовал, что оно указывало на начало длинной и примечательной карьеры в Формуле-1.
Должно быть, я имею сходство с Дэвидом, как личность, так как десять моих школьных лет прошли в интернате в Кастл Дугласе, который находится явно не в миллионе миль от Твайнолма, но моя склонность к нему, как к спортсмену, происходит от приверженности к исконным шотландским добродетелям – дисциплине и преданности. Эти качества он демонстрировал во многих случаях на протяжении своей карьеры, воскрешая старые времена, когда спортивное мастерство было неразрывно связано с человеческими качествами.
Принято характеризовать отсутствие у Дэвида спортивной злости, как слабость, но я считаю такое мнение ущербным. Лучшие гонки ДиСи, например, в Италии-1997 – позволили ему войти в элиту Формулы-1, как редкий, даже в истории, пример высочайшего таланта и стиля.



В час величайшей нужды Williams, самая расчётливая из команд, приняла, казалось бы, романтическое решение: дать молодому гонщику шанс в знак признания всей его усердной работы на тестах.

[gp2]

Предисловие автора и благодарности


За карьеру в Формуле-1, продлившуюся 10 лет (на данный момент более 10 лет – прим. перев.), Дэвид Култхард является одним из лучших соперников в этом спорте. Хотя на момент написания данной книги он так и не стал чемпионом мира, но абсолютно по праву занимает место в элите Ф-1, и его достижения в этом спорте достаточно неплохо смотрятся по сравнению с великими гонщиками.
На всем протяжении бурной и богатой событиями карьеры, ДС, как его уменьшительно называют, никогда не имел особой индивидуальной привлекательности, которая обеспечила бы ему толпы поклонников за пределами гоночных трасс. Его цель еще не достигнута, и завершающая часть поистине экстраординарной истории пока не дописана.
Также я должен поблагодарить наших современников, благодаря руководству, заботе и помощи которых появилась эта книга:
Мириам Бейкер, Синтия Белчер, Мэтт Бишоп, Энн Брэдшоу, Дэвид Бойс, Томас «Джереми» Кларксон, Джок Клиа, Лайам Клоггер, Лора Коппин, Дидье Котон, Линсей Култхард, Сара Эдворти, Жиль де Ферран, Петер Фубистер, Кика Гарсия-Конческо, Анна Геррьер, Уилл Гриффитс, Марк Галлахер, Селия Гаррет, Джордж Гриббин, Сильвия Хоффер, Джон Хоган, Мика Хаккинен, Питер Хайэм, Марк Хьюз, Эдди Джадд, Эмили Кирнс, Дэвид Лесли, Майк Левитт, Билл МакДональд, Аллан МакНиш, Робин Миллер, Шейла Матч, Флора Майер, Мэл Николз, Ребекка Николз, Джон Ноубл, Трейси Новак, Пэйдж Пелл, Джо Рамирес, Лара Ричардс, Донна Робертсон, работники бара «Пит-стоп» в Твайнолме, Стефан Самсон, Джон Смизес, Пол Стюарт, Сэр Джеки Стюарт, Дэйв Стаббс, Дэвид Тейлор, Стивен Ти, Ричард Уэст, Кит Уиггинз, Сэр Фрэнк Уильямс, Стюарт Уильямс, Кевин Вуд, Джим Райт, Саймор Райт, Тим Райт, Тим Райт (LAT).
Также следует выразить благодарность и некоторым другим людям, пожелавшим остаться неизвестными, за их бесценную помощь.



В эру, известную доминированием Михаэля Шумахера и команды Ferrari, Дэвид принял несколько серьёзных вызовов.


Отдельное, совершенно особое, спасибо, Мишель – за то, что вытерпела бессонницу, сварливость и потерянные выходные. С вечной любовью.

Энтони Роулинсон, 2004 год

[gp2]

Глава 1. Билет в дорогу

Боинг 757 авиакомпании Бритиш Эйрвэйс, рейсом, следовавшим из Хитроу в Барселону, приземлился где-то после трех пополудни в среду, 25 мая 1994 года. Частный самолет, в котором летят его родственники, прибудет позже... Этот рейс в данный момент был для него лучшим самолетом в мире – он привез Дэвида Култхарда к первому Гран-При в качестве пилота Формулы-1. Ключи от «Рено Лагуна» ждали его на стойке «Юропкар». Менее, чем через час он доберется до автодрома Каталунья-Монтмелло в качестве полноправного участника соревнований. Это означало, что в воскресенье он будет находиться на стартовой решетке Формулы-1 среди двадцати шести одинаково решительных, почти одинаково талантливых конкурентов, и биться в начале, а если не отвернется удача, то и в конце Гран-При. Прошлое было только подготовкой...
Дэвид знал, что он мог быстро вести гоночные автомобили. Он доказал, что мог искусно обращаться с автомобилями Формулы-1, находить с ними контакт: весь 1993 год и начало 1994 года он провел, сочетая выступления в дочернем чемпионате Формулы 3000 с полной тестовой программой для команды Williams Формулы-1. Дэвид отработал для них в 1993 году 25 тестовых дней, он помогал разрабатывать машину Williams-Renault FW15C, позволившую Алену Просту в том году шествовать к его четвертому чемпионскому титулу. Также благодаря выступлениям второго пилота – Дэмона Хилла, Williams стала в том году победителем в кубке конструкторов с солидным преимуществом, ровно вдвое превзойдя результат ближайших конкурентов из McLaren – 168 очков против 84.
Дэвид стал тест-пилотом, как только представилась такая возможность. Эта работа давала шанс найти подходы к исключительному миру Формулы-1. Также она обеспечивала для Дэвида продолжение карьеры, которая угрожала остановиться после двух разочаровывающих сезонов в Формуле-3000. Но даже при всех положительных моментах, его судьба была достаточно незавидной: тест-пилоты наматывают тысячи километров на гоночных трассах в строго определенном режиме, причем команда зачастую не поясняет причины тех или иных ограничений («Нельзя сообщать пилоту, что мы делаем, он может кому-нибудь это рассказать»). Однако, молодые пилоты идут на такие условия потому, что могут получить время и место для развития своих навыков. На их ошибки не обращают особого внимания, а умение владеть чудовищной скоростью болидов Ф-1 пригодится им впоследствии. Цель – вести машину быстро и плавно, и не вылетать с трассы.
Но иногда команда предоставляла шанс показать настоящую скорость: если разрешал руководитель тестовой команды Брайан Ламберт, а программа испытаний позволяла, то Дэвид мог в ранних сумерках проехать несколько быстрых кругов с почти пустым баком и относительно свежим комплектом резины, и закончить свой день с достаточно хорошим временем круга. Он мог доказать, что действительно может стоять рядом с действующими звездами Ф-1. Кто знает? Однажды, под впечатлением от прекрасной работы, команда могла бы пустить своего тестера за руль боевого автомобиля, как случилось с Дэмоном Хиллом, который в 1992 году был дублером, а в 1993 стал боевым пилотом.
Но ничего не предвещало, что нечто подобное случится на сей раз с самим Дэвидом. И не с Айртоном Сенной, присоединившимся к Williams на сезон-1994 и выступавшим вместе с Дэмоном Хиллом. Команда имела гонщика-мегазвезду и очень компетентного быстрого «второго номера». При этих условиях, Дэвид должен был бы искать место боевого пилота в другой команде...
Чемпионат Формулы-3000 в 1993 году Дэвид закончил третьим, позади Оливье Паниса и Педро Лами, которые продолжили свою карьеру в Формуле-1.
Дэвид знал, что до Формулы-1 остался только один шаг, однако его карьере нужен был новый импульс: либо стать штатным тест-пилотом в топ-команде, либо «найти кокпит» в команде-аутсайдере и попытаться там проявить себя. Он знал также, что в Williams его любили и уже успели оценить по достоинству: регулярные предложения тестировать их драгоценные гоночные автомобили стали лучшим доказательством его способностей. Дэвид становился частью большой семьи Williams. Однажды на тестах, проходивших на автодроме Поль-Рикар, механики решили выразить свои дружеские чувства в несколько необычной манере (более известной, как «прописка» – прим. перев.).
Весь день Дэвид «отрывался» на трассе в разнообразных дорожных автомобилях Renault, развлекая корпоративных гостей. Ищущие острых ощущений пассажиры проводили незабываемый день, а контакты Williams с поставщиком моторов от этого только укреплялись. Закончив с обязанностями шофера, Дэвид возвращался к взятому напрокат автомобилю, чтобы уехать в аэропорт, а оттуда – домой. Когда он подошел к машине, то испытал смешанное чувство удивления и гордости от того, сколько сотрудников команды пришли, чтобы проводить его.
Ничего не подозревая, он сел в автомобиль, вставил ключ зажигания и повернул... Две мощных струи воды под давлением изливались снизу приборной панели, промочив его х/б брюки цвета хаки самым пикантным образом. Это был саботаж механиков в самом прекрасном проявлении слова. Несколькими часами ранее они переложили трубки стеклоомывателя таким образом, чтобы вода из-под приборной панели попадала напрямую в водителя, а также поработали над электрикой, чтобы весь процесс начинался при повороте ключа.
Дэвид вышел из машины – мокрый и онемевший.
Энн Брэдшоу, бывшая в то время пресс-атташе команды Williams, помнит выражение лица Дэвида: «Конечно, вы слышали, что у некоторых людей от удивления отвисает челюсть. Так вот, с Дэвидом все произошло подобным образом – он стоял с открытым ртом и полностью отрешенным видом. Он не знал, что сказать, и в конечном счете пробормотал что-то об отсутствии запасных брюк. Эта фраза вызвала у нас всеобщий приступ дикого хохота, так как до этого мы уже тихо умирали от смеха при виде огромного мокрого пятна на его промежности».
Был и другой, более серьезный, признак заинтересованности команды в услугах Дэвида. Когда проходила презентация раскраски на сезон 1994 года в цветах нового титульного спонсора – Rothmans, именно Дэвид был выбран в качестве гонщика, который впервые продемонстрировал FW15 собравшейся публике. Для 22-летнего парня, всеми силами старавшегося остаться в гонках, не имевшего денег для продолжения карьеры и обремененного долгами, единственным капиталом которого была непоколебимая уверенность в собственных силах, это было огромным вотумом доверия.
Также незадолго до презентации он подписал контракт тест-пилота на сезон 1994 года (вся предыдущая работа была на внештатной основе) – таким образом, незначительными с виду, но крайне весомыми действиями, команда Williams признавала, что Дэвид был ее частью. И в тот день в Эшториле, в Португалии, его сине-белый шлем со стилизованным андреевским крестом, придуманный еще приятелем по картингу Брайаном Смитом, стал совершенным дополнением к новому имиджу команды.
Однако, контракты основных пилотов команды на сезон 1994 года также были подписаны, и Дэвид считал, что места «боевого» пилота ему придется ждать еще очень долго.



К 1994 году Айртон Сена стал культовым гонщиком Формулы-1, и его прибытие в Williams в том году обещало ещё больше увеличить его славу. Он обладал исключительной способностью чётко выражать ощущение от управления машиной Формулы-1 в пределах её возможностей и за ними. Иногда, говорил он, это было сродни ощущению отстранённости от собственного тела. На этой фотографии Айртон впереди Михаэля Шумахера в начале той роковой гонки в Имоле в 1994 году.


27 марта 1994 года в Бразилии, на трассе Интерлагос открылся сезон Формулы-1. Машины Williams пилотировали Айртон Сенна и Деймон Хилл. Дэвид же в это время занимался своей гоночной карьерой, и, изучив немногочисленные предложения, к середине апреля подписал одногодичный контракт на выступления в Формуле-3000 с командой Vortex, оставив планы покорения Формулы-1 на следующий сезон. За Vortex в Ф-3000 он провел только одну гонку...



Гран-при Сан-Марино 1994 года привёл Формулу-1 в смятение. За смертью Роланда Ратценбергера в свободных заездах последовала гибель Сенны в гонке днём позже. Причины обоих аварий всё ещё не раскрыты до конца.


1 мая 1994 года погиб Айртон Сенна. Он скончался после аварии, произошедшей на скорости 305 км/ч (190 миль/час) в повороте Тамбурелло, на автодроме Имола, во время проведения гонки Гран-при Сан-Марино.
Сенна был редчайшим спортивным идолом, поистине всемирной звездой. Возможно, он был самым известным спортсменом в мире, соперником, которого все остальные не столько боялись, сколько уважали; человеком глубокой духовности. Он был первым пилотом Williams. В 1994 году он собирался стать чемпионом мира...
Его подпись, вместе с двумя дюжинами других, была на факсе, присланном Дэвиду утром 1 мая, с пожеланиями удачи в гонке Ф-3000 на Сильверстоуне, которая состоялась в тот же день (в ней Дэвид финишировал вторым, а в итоговой классификации чемпионата Ф-3000 1994 года занял с шестью очками 9-ое место – прим. перев.). Этот факс все еще выставлен под стеклом в музее Дэвида в родном Твайнолме. Вот его текст (все буквы заглавные):

ВНИМАНИЮ ДЭВИДА КУЛТХАРДА
НАИЛУЧШИЕ ПОЖЕЛАНИЯ ОТ
КАЖДОГО В
КОМАНДЕ ROTHMANS WILLIAMS RENAULT

Среди подписавших – Айртон Сенна (с припиской «Всего тебе хорошего»), жена Деймона Хилла Джорджия, и другие.

Смерть Айртона Сенны простерла над Ф-1 кромешную мглу, на некоторое время полностью затмившую этот спорт. Нигде тьма не была более мрачной, чем в Williams, где все надежды на высокий результат были связаны только с имевшейся у них парой пилотов. Сенна описал свой приход в Williams как «осуществление мечты». Он сказал, что Фрэнк Уильямс «был человеком, давшим мне возможность впервые сесть за руль машины Ф-1. С тех пор прошло 10 лет, и теперь, наконец, мы вместе». Фрэнк был также восхищен: «Я всегда хотел, чтобы Айртон выступал за Williams, потому что он – выдающийся чемпион. В течение десяти лет я говорил с ним об этом, но мешали разные обстоятельства. Совершенно внезапно такая возможность представилась».
После смерти Сенны Фрэнку Уильямсу и Патрику Хэду, совладельцу команды, выпала тяжелая участь «вновь зажечь факел», так трагически выпавший из рук великого чемпиона. Зажженный, он был передан в руки Деймону Хиллу, олицетворяя его новое положение лидера команды. С выдающейся храбростью он закончил шестым гонку в Имоле, повторно начатую после несчастного случая Сенны. Две недели спустя он выступал в Монако, в одиночку защищая честь команды (на Гран-при Монако 1994 команды Williams и Simtek выставили только по одной машине – в память о погибших на предыдущем этапе Сенне и Ратценбергере – прим. перев.). Это стало серьезным испытанием для человека, чей опыт в качестве гонщика Формулы-1 составлял немногим больше, чем два сезона, и чей родной отец, дважды чемпион мира Грэм Хилл, также погиб в результате несчастного случая.



Фрэнк Уильямс обратился к своему тест-пилоту после гибели Сенны.


Второй факел был вручен Дэвиду в паддок-клубе испанского автодрома Каталунья в Барселоне, где в четверг перед Гран-при Испании, 25 мая 1994 года в половине четвертого вечера Фрэнк Уильямс объявил, что в этот уик-энд за его команду будет выступать Дэвид Култхард. «Я выбрал Дэвида», – пошутил сэр Фрэнк, – «потому, что у него самая красивая подруга» (модель Андреа Марри).
В час большой беды Фрэнк Уильямс, этот наиболее прагматичный, изворотливый, иногда даже безжалостный, владелец команды, сделал то, что на первый взгляд казалось романтическим решением: парню дали шанс с учетом его каторжного труда на тестах. Конечно, это утверждение имело определенные основания, поскольку на тестах Дэвид показал не только хорошую скорость, но и умение предоставлять команде нужные технические сведения.
Благодарность Дэвида была искренней и непритворной, хотя и лишенной какой бы то ни было наивности: «Williams предоставил мне прекрасную возможность проводить для них тесты. Гоняться за них – еще лучше». Перефразируя политкорректные строки пресс-релиза обычным языком: «Спасибо за шанс, парни – я знаю, что могу сделать эту работу». Но замена совершенно оправданно считавшейся чемпионской комбинации Сенна-Хилл на пару пилотов Хилл-Култхард могла только ослабить Williams, и это не подлежало сомнению. Несмотря на весь талант и амбиции Дэвида, он не был Сенной, да и никто другой не только в паддоке Ф-1, но и во всем мире не мог бы им стать – мир оплакивал своего трехкратного чемпиона и величайшего гонщика современности... Однако, возвращаясь к текущим событиям, нужно сказать, что игра сэра Фрэнка была еще далеко не закончена, и заключалась она отнюдь не в том, чтобы посадить в кокпит самой лучшей на тот момент команды Ф-1 «зеленого» новичка.


С самого начала Култхард (на фото с техническим директором Williams Патриком Хэдом) уверенно выражал своё мнение. Команда быстро научилась ценить его подробный технический анализ поведения машины.


В то же время сэр Фрэнк начал тайные переговоры с Найджелом Мэнселлом, чемпионом 1992 года, завоевавшим титул, выступая за Williams. Предметом переговоров было возвращение Мэнселла в чемпионат мира Ф-1 для того, чтобы помочь Деймону Хиллу бороться за чемпионский титул 1994 года. Мэнселл, чьи высокие материальные запросы были общеизвестны, покинул Williams со скандалом в конце 1992 года, когда команда отказалась выполнять завышенные требования гонщика: например, принимать к оплате счета из роскошных отелей, в которых он останавливался на каждой гонке. Найджел Мэнселл на следующий сезон уехал в Америку, привлеченный двенадцатью миллионами долларов от американского промышленника и совладельца команды в Индикаре Карла Хааса, и завоевал титул чемпиона Индикара в 1993 году. В период описываемых нами событий, в июне 1994 года, Найджел находился в США и готовился к гонке 500 миль Индианаполиса, когда раздался телефонный звонок от Фрэнка Уильямса. Владелец одноименной команды предложил ему 9 миллионов долларов за выступление в последних 8 гонках чемпионата Формулы-1 сезона 1994 года. В то время у Мэнселла имелся действующий до конца 1995 года контракт с командой Newman-Haas в качестве напарника Марио Андретти, но Карл Хаас разрешил Найджелу выступить в тех 6 Гран-при Формулы-1, которые не совпадали с этапами Индикара.



После смерти Сенны Уильямс и его поставщик моторов – Renault горели желанием завлечь обратно проверенный чемпионский талант Найджела Мэнселла. Мэнселл завоевал титул чемпиона в 1992 году на Williams-Renault, но покинул Ф-1 в конце сезона, чтобы гоняться в Америке.


Формула-1, как всегда, нуждалась в привлечении к себе постоянного интереса, и никто в то время не мог поднять кассовые сборы лучше, чем привыкший жить в огнях рампы Найджел Мэнселл. «Я не желаю, чтобы Найджел когда-либо уходил с лидирующих позиций», – заявил Берни Экклстоун, импрессарио Формулы-1. – «Он достаточно молод, чтобы вернуться, и это будет хорошо для него. Это будет также к лучшему и для Формулы-1, если мы найдем кого-либо, кто сможет принять вызов Шумахера. В данный момент это Найджел, и я сделаю все, чтобы так и случилось».
Бывший напарник Мэнселла, итальянец Риккардо Патрезе, также рассматривался в качестве гонщика Williams до конца сезона, но он подтвердил свое решение об окончании гоночной карьеры, обосновав его слишком глубокой скорбью после гибели Сенны, чтобы хотеть принимать дальнейшее участие в гонках Формулы-1. В таком случае, только Мэнселл являлся помехой для дебюта Дэвида в Формуле-1.



Дэвид был быстр в первой своей гонке и доказал хорошую способность гоняться колесо в колесо вместе с будущими звёздами Михаэлем Шумахером и Микой Хаккиненом. Он сделал достаточно в той первой гонке, чтобы убедить команду дать ему ещё одну попытку.


Мэнселл не выступил в Барселоне еще и потому, что предложение от Williams поступило достаточно поздно, и переговоры по обсуждению условий контракта были закончены уже после Гран-при Испании. Фактически, он проехал за команду в 1994 году только 4 гонки. Эта история «будет – не будет» с Мэнселлом и Williams в главных ролях была бы главным театральным представлением в паузе сезона, если бы не по меньшей мере, странное заявление команды Williams о том, что в Барселоне за них будет гоняться Дэвид, причем за «фантастический» гонорар в 5 тыс. фунтов стерлингов. Контракт Култхарда был построен по принципу «гонка за гонкой» и покрывал только Гран-при Испании, т.е., по сути, был заключен на одну гонку. Это можно было рассматривать, как скрытый стимул для Дэвида, который был обоснованно уверен, что при хороших результатах его «одноразовый» контракт мог быть рассмотрен на предмет продления.
Дэвид сохранял свой обычный, внешне спокойный, вид и за неделю до дебюта в Формуле-1: превращение из тестера в гонщики было абсолютно логичным и неотвратимым, как будто судьба затягивала молодого пилота в свой водоворот, и ему ничего не оставалось, как пристегнуть ремни, нажать на газ и показывать время.
Но давление все же присутствовало – хотя ДиСи и не признавал этого факта до того момента, пока его гоночное будущее не стало более определенным: «Сейчас я не нахожусь под давлением, по крайней мере, до того времени, пока в отношении меня не будет принято хоть какое-то решение, пока я не буду подтвержден в качестве гонщика Williams. Когда это произойдет, тогда, предполагаю, давление будет увеличено. Я знаю, что впечатление от первого Гран-при определит, буду ли я гоняться дальше, или нет. Конечно, такая ситуация откладывается в подсознании, но пока я прилагаю все усилия для достижения своей цели, пока я честен сам с собой и с командой, такое положение не доставляет неудобств».
А тем временем, команда Williams на трассе Херес в Южной Испании проводила трехдневные тесты для подготовки к гонке в Барселоне. В воскресенье днем, ровно за неделю до своего первого старта в Формуле-1, Култхард разбил машину в правом повороте, серьезно повредив подвеску. Удар был достаточно сильным, и Дэвиду потребовалась помощь физиотерапевта, однако уже через час он был в порядке. Как и все гонщики, Дэвид никогда бы сознательно не разбил машину, если бы не требовалось ехать на пределе, но приближался решающий день, когда весь его талант, трудолюбие и гоночная судьба будут положены перед двумя беспристрастными судьями, имя которым – секундомер и напарник по команде. Атмосфера в команде также серьезно изменилась: все взялись за работу еще ожесточеннее, и начали искать выход из ужаснейшей ситуации, сложившейся после Имолы.
На этих тестах от Дэвида требовали показать максимальную скорость и мастерство пилотирования, проще говоря, все, на что он способен – и сравнить с результатами Дэмона Хилла, фактически ставшего в этой непростой ситуации лидером команды. Несколько сломанных деталей не имеют особого значения для команды, если их гонщик по-настоящему быстр. «Команда хотела, чтобы я работал на пределе», – вспоминал те дни Дэвид, – «они хотели знать, каков мой истинный потенциал».
И он выполнил задание на «отлично». После тестирования автомобиля 1993 года, FW15, Дэвид хотел больше времени провести за рулем актуальной машины Williams FW16, автомобиля, в кокпит которого ему предстояло сесть после гибели Айртона Сенны. (Речь идет о модели FW16. Шасси, которое стало причиной гибели Сенны, было конфисковано как вещественное доказательство и впоследствии уничтожено – прим. перев.). За FW16 к тому времени уже закрепилась скверная репутация: автомобиль являлся слишком «нервным» и непостоянным в настройках, причем с явным недостатком сцепления с трассой. Этот гоночный автомобиль являлся вызовом даже для Сенны, не говоря о новичке, которому остро не хватало тестового времени. По плану работы, Дэвиду и так доставалось на тестах совсем немного времени, а последний день в Хересе и так был отменен из-за дождя. Но никакие извинения в данной ситуации не могли быть приняты: он работал в топ-команде, где победа была единственной целью, а слабость и прочие сантименты – страшнейшими пороками.



С самых первых своих дней в Williams Дэвид вызывал большой интерес у знаменитостей, таких как Сильвестр «Роки» Сталлоне, который часто посещал гонки.


В то же время, когда состоялось решение команды относительно будущего Дэвида (по крайней мере, на следующий уик-энд), политический водоворот в паддоке закручивался все сильнее и сильнее. Прошел уже месяц со времени ужасного Гран-при Сан-Марино, и руководство Формулы-1, совместно с ФИА, обеспокоенные двумя смертельными случаями за тот уик-энд (кроме Айртона Сенны, во время субботней практики погиб еще и австриец Роланд Ратценбергер), стремились ввести различные технические ограничения для машин Формулы-1 с целью снижения скорости и предотвращения дальнейших инцидентов.
Формула-1 ненавидит перемены, потому, что все, даже малейшие изменения, стоят денег. А применительно к Формуле-1 – астрономической суммы денег. Когда командам говорят «снизить прижимную силу», и, таким образом уменьшить аэродинамическое сцепление автомобилей с трассой, а следовательно, замедлить их, инженеры вынуждены возвращаться к своим компьютерам и аэродинамическим трубам для того, чтобы проектировать новые детали гоночной машины. Детали, стоящие десятки тысяч фунтов стерлингов. Поэтому команды всегда возражают. И так же, как всегда, они возражали в ходе испанского уик-энда 1994 года. Президент ФИА Макс Мосли, учтивый и глубокомысленный человек, обладающий почти кровожадной любовью к прямой интеллектуальной конфронтации, требовал, чтобы команды согласились на существенные технические изменения в конструкции гоночных автомобилей. Он утверждал, что единственной причиной этих изменений является безопасность. Безопасность стала главной темой в разговорах всего паддока и боссов Ф-1 после трагической Имолы. Командам было сложно противостоять инициативам ФИА, но в пятницу утром, тогда, когда Дэвид должен был пристегивать ремни безопасности и сжимать свои пальцы вокруг маленького, покрытого замшей руля FW16, их руководители собрались в моторхоуме Williams для того, чтобы дать отпор Максу Мосли.
Сложившаяся в результате этих переговоров ситуация, когда команды «загнали Мосли в угол» и вынудили его согласиться на пересмотр некоторых запланированных ФИА изменений в правилах, не имела очень большого значения для одного шотландского новичка Формулы-1, который в тот момент сражался с собственным волнением. Действительно же важным для него лично был приказ Фрэнка Уильямса не выпускать машины из боксов, поддержанный руководителями некоторых команд, включая Рона Денниса (McLaren) и Флавио Бриаторе (Benetton). В то время, как Дэвид сидел и думал о том, являются ли такие коллизии для Формулы-1 нормой, или просто сегодня какой-то особо неудачный день, время тренировки неумолимо подошло к концу. Жара и пыль испанского лета неумолимо навевали мысли о том, что этот поворот карьеры закончился тупиком, причем весьма быстро. Но молодого человека, оказавшегося в столь неординарных обстоятельствах, вполне можно простить за подобные мысли.
Примерно в это же время дверь моторхоума Williams с шумом открылась, и о чем-то переговаривающаяся толпа боссов Формулы-1 начала расходиться по своим гаражам. Это была победа! Непривычно тихий паддок внезапно оживился, а на пит-лейне механики начали заводить двигатели гоночных машин, готовя их к выезду из боксов.
Лишенный полезной, во всех отношениях, сессии разминки, Дэвид вынужден был начинать выступления сразу со второй тренировки. Кто-нибудь другой на его месте дал бы волю нервам, и это было бы простительно. Однако спокойствие Дэвида было просто потрясающим.
За несколько мгновений до того, как Дэвид вырулил из боксов Williams, технический директор команды Патрик Хэд разговаривал с ним по радио: «ОК, Дэвид, нам не нужны драмы, ты только проведи машину по кругу, и держись подальше от обочин – больше от тебя ничего не требуется».
«Спасибо, Патрик. Напомните мне, в какую сторону пит-лейна мне поворачивать после выезда из боксов – направо или налево?»
Эта фраза не была результатом страха или робости, и уж тем более не являлась приступом ненужного остроумия, просто гонщик, сидевший в машине #2, имел очень мало времени для привыкания к Формуле-1. (В то время тест-пилоты не участвовали в гоночных уик-эндах и команды не брали их на Гран-при – прим. перев.) Работа в пятницу тоже была очень существенной, поскольку возможны ситуации, когда в субботу до квалификации не получалось закончить программу на трассе или в планы пилота вмешивался дождь. Между тем, ситуация Дэвида была далеко не безоблачной: он проехал три быстрых круга, и лучший результат 1мин. 27,428 сек. позволил ему занимать только 16-ю позицию, в тринадцати местах и двух с половиной секундах от напарника по команде Дэмона Хилла.
Правда, он признавался, что испытывал проблемы с управлением автомобилем: «я немного волновался по поводу того, что мне будет очень трудно с этой машиной, но кажется, что я вошел в ритм достаточно быстро, хотя для меня пока еще невозможно управлять ей так легко, как я это делал с FW15».
Но следующий день расставил все по местам.
На мгновение субботнее утро Барселоны до боли напомнило события в Имоле. В тот день в Сан-Марино гонщик Simtek Роланд Ратценбергер погиб на восемнадцатой минуте субботней тренировки, когда его машина на скорости 320 км/ч разбилась о бетонную стену. Авария стала результатом поломки переднего антикрыла. Ратценбергер, получивший не совместимый с жизнью перелом шейных позвонков, был признан умершим спустя 8 минут после прибытия в госпиталь Маджоре в Болонье.
Его место на Гран-при Испании было отдано итальянцу Андреа Монтермини. На кожухе мотора его черно-фиолетового автомобиля, спонсируемого MTV, были нарисованы красно-белые полосы в цветах шлема Ратценбергера, и написаны слова «Для Роланда». Все это казалось особенно жутким вкупе со зрелищем разрушенного автомобиля Монтермини, отброшенного на середину барселонской трассы, и видимыми через дыру в кокпите ногами пилота, причем передняя часть машины представляла месиво из обломков карбона и металла. Монтермини вылетел в стену на скорости 225 км/ч после потери контроля над машиной в последнем повороте. На фотографиях и сегодня видно, что гонщик резко упал в кабине дымящейся машины, уронив голову на грудь. Естественным образом было бы счесть его мертвым...
Весь паддок после Имолы пребывал в состоянии повышенного нервного напряжения, ведь аварии преследовали Формулу-1 третий уик-энд подряд: за две недели до Гран-при Испании несчастный случай, произошедший на Гран-при Монако с австрийцем Карлом Вендлингером, имел серьезные последствия в виде длительной комы. Теперь вот несчастный случай с Монтермини... Но вздох облегчения пронесся над паддоком, когда поступили известия из больницы «Hospital General de Catalunya» – итальянский гонщик «отделался» только сломанным пальцем ноги и трещиной пятки!



За аварией Карла Вендлингера в Монако последовала другая сёрьезная авария – Андреа Монтермини в Гран-при Испании. Начало сезона 1994 года было опасным временем в Формуле-1: Монтермини, к счастью, отделался небольшими травмами, но Вендлингер впал в кому и так и не восстановил полностью свои гоночные способности.


В свете этих событий, практически никто не смотрел на времена тренировки, но итоговый протокол содержал одну очень интригующую деталь – на третьем месте шла фамилия «Култхард, Д.», вслед за Михаэлем Шумахером и Микой Хаккиненом, его будущими соперником и напарником.
Все гонщики являются очень целеустремленными и сосредоточенными, подчас даже эгоистичными, людьми, но только у очень немногих из них есть способность полностью отстраниться от всего окружающего и сосредоточиться только на гонке и времени круга. Возможно, это не совпадение, что это трио стало ведущими гонщиками Формулы-1 на все следующее десятилетие. Эта характерная черта полной концентрации, которая присутствует во всех троих, была у Дэвида еще с очень раннего возраста. Рассказывает его товарищ Аллан Мак-Ниш, гоночная карьера которого развивалась параллельно с Култхардом, начиная от совместных выступлений в шотландском детском картинге в начале 80-х.
«Одна из вещей, которая всегда бросалась в глаза», – говорит Аллан, – «это сильный дух соревновательности, высочайшая мотивация и прямота в общении. И он также знал, чего хотел от жизни, еще с самого юного возраста. Дэвид имеет хорошую наследственность в этом плане, поскольку у его отца всегда присутствует подобное отношение к деловой карьере. Не важно, в бизнесе или в спорте, но подобное сочетание черт характера всегда приносит успех. Если бы у него не было никакого таланта в картинге, то он был бы столь же конкурентоспособен в любой другой области. Он весьма энергичен – и доказал это в течение всего периода работы в McLaren. Только посмотрите на его напарников и босса (Рона Денниса), и вам сразу все станет ясно. Он хорошо справляется с трудностями, и всегда их преодолевает с выгодой для себя».

В субботней квалификации Дэвиду не удалось пробиться на первые строчки протокола, но ему удалось пробиться в первую десятку, и закончить квалификацию на 9-м месте, показанном, несмотря на нестабильность машины, собственную небольшую ошибку и слишком низкое для оптимального сцепления с трассой давление в шинах. Как правило, он был честен и самокритичен, не только признавая свою неопытность, но и расстраиваясь при неспособности добиться большего успеха.
Потребность Дэвида в отлично сбалансированном автомобиле для получения наилучшего результата стала отправной точкой всей его карьеры в Ф-1, прекрасно сочетаясь с его способностями в настройке гоночной техники.
На воскресной утренней разминке Дэвид показал четвертое время. С такими результатами можно было подумать и о том, чтобы набрать очки в первой же гонке.
Результативный финиш стал еще вероятнее после старта, когда машина #2 отыграла 3 позиции – с девятого переместилась на шестое место. Benetton Шумахера сорвался со старта первым, за ним очень плотно – Хилл, McLaren Хаккинена был третьим, затем Ferrari Жана Алези и Benetton Джей-Джея Лехто, и, наконец, «удивительно стартовавший» Култхард – все они сражались за места с четвертого по шестое. Это было просто нереально!



Родители Дэвида, Дункан и Джойс Култхарды (здесь вместе с его тогдашней подругой Андреа Мюррей) были сплочённой командой поддержки для новой звезды Ф-1. Дункан поддерживал Дэвида в финансовом отношении на всём пути до Ф-3000.


Сидевшие во время описываемых событий в паддок-клубе Джойс и Дункан Култхарды, мама и папа Дэвида, очень волновались, поскольку видели, что их сын проводит очень хорошую гонку. И еще одно обстоятельство придавало Дункану еще большую радость за сына – чувство излишней тяжести бумажника в заднем кармане – эта гонка была первой в карьере Дэвида, за которую отцу не пришлось бы, в большей или меньшей степени, платить наличными.
Поскольку Дэмон Хилл, напарник Дэвида по команде, шел на втором месте, машина Дэвида должна была быть более быстрой, чем автомобили Хаккинена, Алези и Лехто. Четвертое место казалось вполне возможным и досягаемым, а затем не исключалась возможность побороться и за нижнюю ступеньку подиума с Хаккиненом. Но никто за пределами команды Williams не знал, что на FW16 с номером 2 возникли проблемы с электрикой. Двигатель Renault не мог долго выдерживать работу на низких оборотах, и механики боялись неприятности на пит-стопе. Он произошел на 16 круге, когда ДиСи шел на 6-й позиции, и подтвердил худшие опасения: шины сменены, топливо залито, и ... ничего! Машина не трогается с места – двигатель остановился. Его смогли завести только со второй попытки. Но проблемы продолжались, и Дэвид откатился к 20-му месту, потом пробился на 12-е, но к тому времени появились проблемы с дросселем и коробкой передач. Команда приняла решение прекратить гонку.
Фрэнк Уильямс был поражен работой Дэвида, описывая его пилотаж как «великолепный», а его самого объявив «новой звездой». Более сдержанный пресс-релиз команды гласил, что «Дэвид соответствовал всем нашим ожиданиям. Он никогда прежде не управлял FW16 и проявил очень похвальную зрелость, столкнувшись с новой для себя ситуацией. Технические неполадки помешали ему закончить гонку, но все были впечатлены его дебютом. Мы очень счастливы, что он будет выступать за нас на Гран-при Канады».
Ну и как вам это? ДиСи в Канаде! Он сделал достаточно для того, чтобы убедить команду дать ему вторую попытку. Он пробился в Формулу-1. Сход в первой гонке и потеря возможного подиума произошел из-за механических проблем, а не по вине Дэвида.
Хаккинен и Лехто, шедшие прямо перед ним, сошли, Алези потерял темп, а у оказавшегося в итоге на подиуме Марка Бланделла из Tyrrel не было той скорости в начале гонки, чтобы соответствовать хоть кому-либо из сошедших впереди. Таким образом, первая гонка Дэвида, возможно, легко бы принесла ему подиум. Дэмон Хилл выиграл Гран-при Испании, Шумахер стал вторым, и тучи над командой Железного Фрэнка стали понемногу расходиться.



У Дэвида была девушка даже до того, как он попал в Ф-1. Он и Андреа слились в мимолётном поцелуе, прежде чем герой отправится на битву.


Дэвид был частью всего происходившего тогда с командой. Он разделил их эмоции в Испании, и он сделает так 2 недели спустя. «Мне нравится вызов», – сказал он, – «мне нравятся машины Ф-1 и все в паддоке. Я чувствую, что смогу остаться здесь».
Большая часть паддока надеялась, что так и случиться. Но у Найджела Мэнселла на этот счет было свое мнение.